Александр Стоянов - Мелодии космических океанов

Назначен путь отхода за границу.
Украшен свет мерцающей мечтой.
Там, на горе, в дряхлеющей больнице,
скорбят друзья о жизни холостой.

По сознанию хряснул молотом
чеканный, уверенный слог:
золото, золото, золото.
Теперь это лучший бог.

Забудь про душонку-шавочку,
размажь слезу по лицу,
коли на память булавочку,
иди и служи подлецу.

Там белое чёрным мазано,
а чёрное вечно в чести.
Всё делай так, как сказано,
не веришь – в газете прочти.

На службе богатых демоны
рисуют нам мир пером.
По жизни иди уверенно,
а дым запивай вином.

Двойным дурманом кутаны
идеи чужие и сны,
а денег потоки путаны,
и всё же они просты.

Поверь в почти невозможное,
что золотом правит зло,
а совесть – понятие сложное,
орёл не станет козлом.

Вот новая правда рождается
под треск городских гильотин,
и мёртвые не кусаются,
у Яви теперь карантин.

Секвойя – древнейшая хвоя.
Три тысячи лет тишины
в объятиях сна и покоя.
В ветвях этих – мир без войны.

Мы рождались и умирали,
видели смерть и жизнь,
влюблялись и воевали,
страдали в морях пустынь.

А ствол её делался толще
и корень длинней змеи
на этой каменной почве,
на теле древней земли.

Стоит и теперь на склоне,
и выше и краше всех.
И шишки, и лист зелёный.
О время, умерь свой бег!

Блестящая росинка на листе винограда
отражает целый мир.
Бесконечность цепляет алмазными лучами
антенну муравья.
Мы – в царстве солнца.

Змеёй ядовитой дорога
уносит железных скелетов
в страну золочёного лета,
в страницу гранёного слога.

Где тусклые ржавые лица
глядят в океанские дюны,
где полупрозрачные луны
парят над тобой, словно птицы.

В домах, у пустых подворотен
блуждают безумные тени,
а в мире камней и растений
весна в барабаны колотит.

Быстры легкокрылые феи,
колибри – пажи их лихие.
Дыханьем цветочным согреют,
а солнце оденет в бикини.

И день, красотой напоённый,
сыграет симфонию цвета,
а птицы с высокого клёна
узрят одеянье планеты.

Закружатся в солнечном танце
их праздничные хороводы,
в сияющем светом пространстве
полюбит их дива – природа.

В ветвях тонкоруких порхая,
вкушая медовые яства,
судьба их, девица нагая,
заложница непостоянства.

Набеги ветров беспощадных
умрут во вчерашних рассказах.
И лето в зелёных нарядах
откроет красу свою глазу.

И солнышко маленькой птахе
опять улыбнётся лучами,
и серые дни, как монахи,
укатятся вслед за печалью.

Пустыней смеётся Невада,
глотая песчаные бури,
петляет река Колорадо,
где небо красивей лазури.

И ветер, художник упрямый,
ваяет окрестные горы,
кустарник – ковёр полотняный,
живое всё просится в норы.

Стальные букашки несутся
в железобетонные соты,
а этой земле остаются
лишь солнце, песок и красоты.

Щетинит иголками кактус,
койоты в пещере рыдают,
а белое облако – парус
о дальних походах мечтает.