Александр Стоянов - Мелодии космических океанов

Смеются земляные черви,
от смеха земля дрожит,
гуляют на поминках черти.

Раки попятились назад
от такой страшной сказки,
смерть начала парад.

Не грусти, маленький карась!
Плыви к своим любимым
и детьми природу укрась.

Да разве можно отобрать у человека небо!
Разве можно отобрать свободу мысли!
Каждый узник живёт мечтою побега,
каждый лётчик без неба скоро скиснет.

Ты помнишь, как в детстве во сне летали,
бежали с горы, а потом парили,
летели вверх, к заоблачной дали,
и видели мир, надеждою светлой жили.

Да разве можно забрать у человека счастье!
Увидеть с неба, как всё в нашей жизни мелко.
Свобода – один нам по жизни пастырь,
и Бог нам укажет движенья благого стрелку.

Летите ж, люди, летите скорее к звёздам!
Вам крылья даны, чтоб лучше увидеть землю.
Наш солнечный мир по подобию божьему создан,
последний мой вздох, для кого-то он будет первым.

На старом дереве тишины зрели молодые звуки.
Наклоняя ветви до самой земли, они сползали,
разбегаясь и хватаясь за слух, словно руки.
Они сверлили небо цветными дикими глазами.

Острые, как бритвы, они разрезали сознание
пополам,
падали с верхушки в ночной эфир и разгорался гул,
похожий на сирену «скорой помощи», летящей
к домам.
Озверевшие и подросшие звуки пускались в загул,

и со свистом исчезали в звенящей зияющей пустоте
ночной.
Вдоль всей кроны ползли, шурша чешуёй,
ленивые шорохи.
Эти ночные змеи всегда тревожны, как духи
воды речной.
Разбившись на тысячи кусочков, они расползались
как блохи.

Басами рос барабанный бой и подскакивал,
словно мячик.
Он выстраивался в сочные, причудливые
разноцветные узоры.
Струнная кружевная материя берёт за душу
даже незрячих.
Литавры рассыпаются битым стеклом и уползают
в норы.

Тишина живёт под землёй, а кроной выходит
наружу.
Корневища её торчат во все концы великой тьмы.
Льётся золотым дождём на них свет и топит в луже
юных детей своих, их слова и отголоски мечты.

От стены отделилась кровать,
звуки все превратились в окно.
Вот и всё, нам придётся вставать,
не увидит нас больше никто.

Нас не нюхает зверь тишины
и не трогает лес-великан,
мы живём от войны до войны,
мы – воители облачных стран.

Океан, свои веки открой,
отгони золотую печаль,
забросай голубою волной
эту дикую вечную даль.

Забери ветерок, облака,
дай увидеть холодную синь,
в ней утонет лихая тоска,
в небосводе далёких пустынь.

Пустотою займётся рассвет.
Он зальёт янтарём города.
И в душе нашей солнечный свет
засияет теперь навсегда.

Я хочу дополнять дополнения,
я хочу провести провидение,
я хочу искажать искривления,
я хочу населять запустение,
я хочу на комбайне двигаться
по полям
дней вчерашних
и завтрашних,
я хочу не казаться,
а видеться,
видеть слёзы любви
запоздавшие…

Волнами часовые пояса,
во тьме бежит апрель.
В Лос-Анджелесе – три часа,
в Москве – прекрасный день.

Все спят, уснул и Голливуд,
и спит аллея звёзд,
уснул спасатель Малибу,
лишь нас таксист привёз.

Спит океан – прохладный друг,
уснули все дома,
Родео Драйв давно потух
и замерли слова.

Зелёный крест – привет, марихуана!
От стресса прописали мне врачи.
Лежу на солнце, словно игуана,
прекрасен мир и рады мне бичи.

Ушёл мой мозг в безлюдную пустыню.
Хохочет мир, оплавленный во мне.
И океан широк, и я, почти всесильный,
лечу вперёд к трясущейся волне.

Забыто всё, что страшно и знакомо,
что гложет ночь и заедает днём,
и найден путь до той звезды искомой,
что пряталась всю жизнь в мозгу моём.

Вороны взгляд мудрёный, как смешинка.
Тепла скала, упавшая на пол.
Слова в мозгу кружатся как пушинки,
и музыка летит за красный мол.