Галактион Табидзе - Стихотворения

Вот ушел Руставели — счастье скрылось вослед,
Кто нам скажет о небе: озарится иль нет?
За лесами столетий в неизвестой лощине,
Говорят, полыхает невиданный свет.

Мне сдается: надежда не для краха дана.
Но еще мы, случайно разбудив времена,
Причастимся, даст бог, тайнам книгохранилищ,
Так сокрытых искусно, что бессильна война.

Свист косы на влажном поле,
Аромат травы кругом.
Косарям теперь раздолье
Под лазоревым шатром.

Время отдыха не просит
И цветы срезает зло.
Час придет — и осень скосит
Всё, что жило и цвело.

Они не слышали пророчеств,
Блеск солнечный покинул их,
Им выпал час глухих урочищ
И демонов глухонемых.

И будет снег тяжел и черен,
Когда их снегом занесет.
И станет горек плод, и корень
Не будет сладок…

Я вижу Европу —
разлеглась у подножья
Двух идолов,
чтя двуединый уют:
Сверху вниз —
плюют
из Правительственной ложи.
Снизу вверх —
в Правительственную плюют.

Ты поверь, коли не веришь
Траурным колоколам,—
Без тебя, в любви изверясь,
Мне не петь эпиталам!

Ты поверь, коли не веришь,—
Обошел я шар земной,
И напутственная ересь
По пятам неслась за мной.

Рассвело и заблистало!
Время белое настало.
Горы и село —
Всё белым-бело.

Будут ветры белые,
Сумерки сиреневые,
Будут сказки первые
И стихотворения.

Берег крут, вода черна,
И Зима — на кромке.
Осень, Лето и Весна —
Три сестры-сиротки.

В очаге полено тлеет,
Вяжутся слова,
Клонится и тяжелеет
Бабушкина голова.

Быль не больше, чем изнанка
Сказки золотой…
Снег заладил спозаранку
Влажный и густой —

На родимое крыльцо,
На худое деревцо, —
И румянец деревенский
Лег на белое лицо.

И в те далекие века
Был лес угрюм и молчалив.
Под серебром чадры река
Ловила тихий шорох ив.
И шорох ив, и шелест нив…
О милый край, как ты прекрасен.
Бег времени тягуч, ленив,
Но лепет молодости ясен!

Шла по лугам, как река винного пламени.
Только приблизился, вмиг мертвой прикинулась!
Оцепенел — потекла — и обняла меня —
И, не пропала пока, сердце не двинулось…
Сонная дева-река — дымный и дремлющий
Взор обнимает меня — синее бедствие…
Солнце высо́ко — стою — пламяприемлющий,
Помнящий праледника́ грозное шествие.

Мечта вела его тогда,
Волн молодых разбег и мера,
И — солнце страсти — череда
Родных имен — из уст Гомера!

Он весь отдался им — уснул,
От грома их оглохнув в гроте,
И в Аттику свою скользнул
По синеве и позолоте…

Но посуровела игра,
Он времени вцепился в гриву.
А сны сбывались: кровь и мгла,
Восторги и проклятья — Риму.

А нынче снег. Он бел и тих.
Был тих Овидий присмирелый…
А на коленях на твоих —
Том золотой и фартук белый.

И черноморская зима,
Что сходит нехотя по склону,
И моря черная кайма —
Всё это видится Назону…

О друзья, наша тайная вечеря,
Может быть, во спасенье векам?
О мой верный Иуда, ведь нечего
Сокрушаться о будущем нам?

Кто способен предать нашу искренность
И собратьям подвох преподнесть?
А один из двенадцати избранных
Обессмертит учителя днесь…

Возврат веков. Раскрылись двери,
Пока мы ждали.
Явилась ты, обетам веря,
Из светлой дали.

Тебя поток принес могучий
В мятежной пене.
Ты смелый муж, избранник лучший
И светлый гений.