Галактион Табидзе - Стихотворения

Я сплю,
Сгустилась ночь, и сумрак тих.
Я сплю…
Усмешка на устах моих.

Иные сны мне видятся во сне,
Не те, что вам. Мое — всегда во мне.

Я сплю — не убаюкали меня,
Я сам уснул, я жду начала дня.

И на мое недужное чело
Недоброе предчувствие легло.

Блеснет алмазная подвеска,
Стопа увла́жнит камень сизый…
И вспархивает арабеска
Ввысь — до зубчатого карниза.

Той — возле — облачной и белой —
Тенеподобные рабыни…
Окрестный свет, живой и целый,
Являет странные глубины.

Стареют грубо и прекрасно
И замок и быки Риальто…
Одухотворено пространство
Затем, что близость ирреальна.

Ковры к чаша благовоний,
Покров воздушный и стыдливый,
Жест плавный и неторопливый
И взгляд невинный и невольный.

Едва рука воды коснется,
Как море вздрогнет в отдаленье!
Стена тяжелая качнется,
Риальто рухнет на колени…

Осуши эту чашу скорей
И постылую кровь разогрей.
Это все-таки проще, чем прочь
Отгонять леденящую ночь.
Это всё же вернее, чем ждать,
Будто кто-то придет нас спасать.
Времена выдают на-гора
Смерть и скуку. Ну, пей же, пора…

Он запер дверь — и тем замкнул
Пространство внешнее. В мансарде
Не слышен многоустый гул,
Порывистый, как ветры в марте.

Ударил в крышу град — и стих,
Как барабаны наступленья.
Он обратился к розам — к их
Всеведению и цветенью.

Донесся возглас… Дело в том,
Что упоение безбрачно.
Он затопил камин. С огнем
Всё было ясно и прозрачно —

И мыслей и предметов круг.
Чекань, огонь, свою чеканку!
Пространство замкнутое — вдруг
Вывернуто наизнанку!

В розах голоса обитали.
Только я вышел в сад —
Заволновались, залепетали
Неуловимо в лад:

«Не укроется от Эрота
Даже Первый поэт!»
— «О, это вы! Это природа…
Не укроется, нет.

Посвящаю все мои книги
Первой — только одной…»
Поняли и поникли
Тихо передо мной.

Некогда тайных
Я причастился сил:
Я из пальцев хрустальных
Этодыханье пил.

Вот и майские взоры, как встарь,
Опьяняя, лукавят со мною,
Словно стужей не веял январь
И февраль не болел белизною.

И фиалки раскрылись, спеша
Лиловеть на лугах без стесненья,
И от спячки очнулась душа
Для восторга, любви, нетерпенья.

Исцелится ли сердце?
Бесконечно пространна
Сонного небосвода ленивая арка.
Глуховатого цвета коралла
Розы вянут,
И ветра колеблется арфа.

Содрогаются струны,
А звуки безмолвны.
Потемневшие своды отложе и ниже.
Переходами жизни мучительно полно
Угасание сердца.
Тише, прошлое, тише.

Приду, расцелую
Мою дорогую
И горькое слово
Скажу ей, ревнуя, —
Чтоб ветры красою
С пути не сбивала,
Чтоб зорькой весенней
В ночи не пылала;
Скажу ей такое,
Чтоб больно задело,
Чтоб век разлюбить уж
Меня не посмела!

Я жалуюсь песне, сдаюсь и пасую,
Гремлю кандалами грешно и потешно.
Ворвалось в открытые двери безумье
И вырвало с корнем последнюю нежность.

В душе — пыль столбом. Пошатнулась ограда.
Не воскресить замороченной лиры.
Дарую прощенье и миру и граду!
…Ноябрь леденит очесами валькирий.

Череп города открыт,
В комнате распахнут сад,
Дует ветер, как с горы
Дальней песни голоса.

Это синий шум парчи,
Шелест шелковых долин,
Где цветок с цветком звучит
В ветра зеркале недлинном.

Грянет гром. Глядит из глуби.
Рубят во дворе дрова.
Лирик рифму приголубит —
У грозы свои права.