Давид Бурлюк - Стихотворения

Симфонии месс ораторий
Клоака Гиганта в тебе
Гневном на цементном затворе
Архангела судной трубе.

И город, полдневно ликуя
Блистая на спицах карет,
Отклонит наивно рукою
Душка надоедливый бред.

Когда ж опускаются шторы
Мясная на каждый бульвар
Клоаки откроются поры —
Ее ароматов базар.

И каждом подвале, гостиной
Внимательном носом взгляни
Клоаки Гиганты — интимной
Присутствье беспорно родни —

Тончайшую щель тротуара,
Колодец трубу или дверь
Протянутся вздохи муара
Клоакины шлейфы мегер…

Не побережье Балтики у стрелки,
Не звон волны на груды Крыма скал,
Когда Ай Петри в облака-безделки
Пахучий ветер юга убирал,
И не легенды южные заливов
Архипелага Бонина, где плыл бесстрашный Кук,
Где не придут на ум России дальней ивы,
Когда дикарь свой напрягает лук, —
Аттлантикокеан у Брайтон-Бича
Шумит в ушах, подобно прежним — тем…
Не заглушённая толпы стананьем птичьим,
Твердя настойчиво загадки вещих тем,
Волна, не зная «радостей» Нью-Йорка,
И ропот дикий не тая,
Мерещится, кричит, что жизни пресной корка
Ничтожней пены ветреной ея!!

Лежавший камень при дороге
И возлюбивший глубину,
Его грязнили пылью мили —
Боготворигель — тишину.

  Он не мечтал о пенном гроге.
  Наивность, бесстолочь гульбы,
  О нежной ласке девы снежной,
  О злобе, шалости борьбы.

Любимец бездны и провала —
Уйти забвенья океан,
Где бесконечный мрак венечный —
Дно, равнодушие нирван…

  Но пожелать… о, это мало,
  Когда томит буднично — пыль
  Когда, все мимо, «вечно мимо»!..
  Свист, шарканье, автомобиль…

В морях безлюдных и бескрайних,
Где бесконечно вал на вал
Встает, шумя какой-то тайной,
То синий, зелен, черен, ал

В пространствах мрачных океана,
Где все земное зло — не зло!
Где песней скорбной урагана
Забыться сердце не могло.
Седой мохнатой пенной ночью,

Средь бликов призраков огней,
Неверно озарявших клочья
Хитона рваного зыбей
Я с чувством брата и страдальца
Зрел гибель корабля скитальца.

Осколки колки
Тех зеркал,
Что бледный месяца оскал
Зубами мертвой головы
Глядел меж спутанной травы
Ночных теней, ночных жильцов,
Слетевшихся со всех концов,
Чтоб в зеркала те заглянуть
И отразиться там чуть-чуть!

Замерзший луже мальчик, слушай:
Моей рукою водит случай —
И лучшею моих страниц
Довольствуюсь забавить птиц.
Я гордость века — кроткий муж
Зеркальность верю буднелуж,
Рожденный наши дни Нарцисс —
Красой не выше средних крыс!!
Что мне стараться для других?
К чему полетов вещий миг?
Слепцам не нужен Рафаэль,
Безухим — Скрябин, Моцарт, Григ.
— Для них запас Парнасса фиг:
Джин, водка, пиво, скука, эль.

На поляне средь косматых елей
Еленевская Маруся развела костер
Здесь буран плясал мохнатый белый,
Здесь мороз бросал сосулек взор,
Но теперь запахло жженой шишкой
И сосновый сук неистово трещит,
А огонь резвящийся мальчишка
Дыма вверх подбросил круглый щит
И поляна вся запламенела,
Искры теют огненный балет:
Знать твоих девичьих ручек дело —
Холод, мрак, угрюмость переплавить в снег.

О, девушка-ложе, о, женщина-блюдо,
Где груди пронизаны запахом дыни,
Стада страстнотерпных веселых верблюдов
Влекутся китайскою желтой пустыней.

  Живот твой пушистых и знойных размеров,
  Избыткам их похоти «грабьте» — потеря!
  И вижу: падет череда дромадеров
  Не сытя жестокость и жадность и зверя.

Хотя планомерны, законны отчасти,
Страды караванам напрасны напасти,
Ведь круглый пупок твой — поящий колодец,
Наполненный нежною влагою страсти,
Когда вдохновенно пришедший упасть и…
Лакает безумстве и мой иноходец.