Анна Мартынчик - Время другое

– …

Муж – Владимир, – не выражал никаких эмоций по этому поводу: их просто не было.

– Ты всё ещё изучаешь его болезнь или «сказки» уже для души?

Дело в том, что Александра была психотерапевтом по образованию и решила, что оправданным будет чтение этих писем в случае, если адресант станет объектом её профессионального наблюдения. В данной ситуации формулировка вопроса как упрека имела право на воплощение, и потому Александра совершенно неэмоционально ответила на неприятный вопрос:

– Да. Изучаю… Всё больше проявляется параноидальная привязанность к прошлому. Меньше связи в написанном. Ему трудно собраться с мыслями. Почерк стал ещё более нечитабельный и размашистый. Сумбурно… И… пока всё та же тема. Не подписывает. Отправлено снова из другого места. Не выясняла откуда…

– Понял – прервал Владимир, – Ужинать хочу. Пойдем?

«А я ведь действительно боюсь старости…» – стоя у зеркала и натягивая морщинки около глаз, думала Александра, – «всё так же…»

С детства, когда ещё и думать грешно было о старости и смерти, Александра с тоскою и тяжестью смотрела на людей в преклонном возрасте, и, в принципе, на часы. Подавлены были страхи в юности, но не излечены.

Грустно. Грустно было каждый раз, после прочтения письма от Ильи. Александра буквально чувствовала крик о помощи и понимала, что нуждается он в лечении не меньше всякого из её пациентов. Но не помогала. Не пыталась помочь только ему. Готовила по его рецептам, занимала время его «сказками» и не помогала – может быть, проблемы у неё самой?..

Ежемесячно: то вечером, то утром; то в двадцатых, то в десятых числах дочь Александры приносила в рюкзаке помимо дневника с хорошими отметками конверты. Дочь была ответственной за почту в доме и с превеликим удовольствием и недетской серьезностью изо дня в день проверяла почтовый ящик и раздавала конверты по адресатам.

Прошло три месяца, как письмо от Ильи было торжественно вручено Александре. И снова:

– Мама! Письмо от неизвестного!

Нельзя сказать, что Александра думала только об этом письме, ждала и предвкушала – нет. Но любопытство и некая интрига щекотали её нутро, когда конверт оказался в руках. И мысль: «Где я была всё это время?»

«Спасибо, что счастлива! Я знал, что давно хотела приехать сюда… Мы с тобой в Сибири у твоего дедушки… Привет, село Бражное!

В поезде наговорились и поэтому всю дорогу до дома деда Ивана шагали молчком. Ты ничего не помнишь. А я и рад, что мы вместе впервые смотрим на эти окрестности. Ну, это не главное…

У тебя дедушкин нос! Ух, как весело прослеживать генетические сходства!

Мы решили не отсиживаться и рано утром отправиться в тайгу! За шишками!

А утро не пряталось за горой и настало скорее скорого. Четыре утра. Ты поджимаешь пальцы на ногах от холода: пол деревянный колет прохладными щелями. Дед уже осматривает ружьё. Хорошее ружьё: резной деревянный приклад… старое… Я увлекся этим ружьем и не заметил, как скоро и какая ты вышла: красивая по-деревенски, серьезная… рядом с дедушкой – ещё более курносенькая. Косыночка голубая с ромашками белыми очень тебе к лицу. Радость-то какая!

…Взяли с собой: мешки, корзину, топор, чайник алюминиевый, кастрюльку… Сало, булку, рис. Ну и тебе в рюкзак я бросил ещё кое-чего.

Машина деда Ивана ехала не гладко. А нам того и надо. Мы высунули головы из окон и голосили нашу походную:

Из многих больших и малых вещей, нужны человеку три:

Походный рюкзак, в котором табак, одеяло и сухари.

Походный топор, чтоб сладить костер в пахучей тиши тайги.

Для троп и дорог, для гор и болот – походные сапоги!

Я, право, думал, что дорога будет короче. Слова деда Ивана: „живем недалеко от тайги“ – не то чтобы очень правдивы… К полудню добрались…

– Главное спиной не поворачивайтесь… – спокойно предупредил дед Иван, предвкушая вопрос: „А если медведь“.

Тебя бы утешил ответ: „Да не может быть, чтобы вы встретили медведя!“ – но нет.

В лесу ты совсем домашняя: напеваешь что-то, сама себе смеёшься, постоянно что-то жуёшь (то травинку, то ягодку)… Моя!

Как же восхитительны эти кедровые деревья! Я на них забирался, потому что убедил деда не брать этот страшный „молот“ с собой в лес. Не просто было, но весело.

Старался осторожно бросать шишки вниз, но ты всё равно ловила их то спиной, то плечами.

Ручки у тебя смолой испачкались больше, чем мои. Не удивило.

Окончательно тебя осчастливил лесной домик-ночлежка, к которому неожиданно привел нас дед Иван. Маленький, сухой: одна комнатушка со скамейками, – совсем сказочный. Мы не спросили: чьё сие сооружение, – потому что нам хотелось верить, что это сказочный лесной домик, как в детских выдумках… наших с тобой… ну, это ты помнишь…