Анна Лавриненко - Время моей жизни

повесть

Все началось первого января, когда я лежала на диване и смотрела газету.

Я искала туристические объявления о базах отдыха, где можно было бы покататься на сноуборде. Сноуборды мне нравятся – они для сильных, уверенных, энергичных людей, для тех, кто не хочет валяться на диване, для тех, кто слушает рок и альтернативу. Сноуборды не для неудачников. То есть не для меня. Я знала, что никуда не поеду и не буду кататься на сноуборде, но все равно разглядывала объявления.

Телевизор был выключен, в компьютере надрывался Илья Черт, который орал про то, что он “просто играет Рок”, я подпевала ему, мотая головой; очень завидуя: мне тоже хотелось встать, выпрямиться во весь рост и гордо прокричать: “Я просто играю Рок”. Но я не играю рок, к сожалению. Я вообще ничего не играю.

В дверь позвонили. Я встала с дивана и нехотя поплелась в коридор, по дороге пытаясь пригладить топорщащиеся пряди волос, но они все равно меня не слушались. На пороге стоял Генка – мой сосед и к тому же лучший друг.

В тот день, когда мы с ним познакомились, я слушала “Oasis” на полную громкость. Протрещал звонок: не посмотрев в глазок и даже не спросив – кто, я распахнула дверь. Передо мной стоял странный парень. Я, конечно, точно не поняла, но, по-моему, он был обкурен.

На нем было надето сразу несколько футболок и рваные поношенные джинсы.

– Это… – сказал он.

Я молча взирала на него.

– Я твой сосед, вот тут живу. – И он махнул рукой в сторону двери напротив.

– Приятно познакомиться, – сказала я в ответ, все еще не очень понимая, что ему от меня нужно.

– Это… – снова сказал он, – ты что слушаешь? “Oasis”?

– Ну да, – подтвердила я.

– А не дашь погонять этот диск? А то у меня такого нет…

Я пожала плечами:

– А что есть послушать у тебя?

Так и началась наша дружба с Генкой: мы обменивались дисками с музыкой, болтали, сидя у него на балконе, иногда вместе пили пиво.

Генка учился в каком-то институте – я толком не знала в каком, – он тоже толком об этом ничего знал; а по ночам работал барменом или кем-то в этом роде.

И вот теперь Генка стоял передо мной с бас-гитарой в руке.

– Подарок. На Новый год.

– Кому?

– Тебе, дуре, – сказал он, цитируя Масяню.

Я хотела было ответить: “На фига мне такая большая дура”, но не смогла вымолвить ни слова, вместо этого тупо смотрела на Генку.

– Это же бас-гитара! – наконец смогла сказать я.

– Не дурак, вижу.

Я все еще ничего не понимала – и на минуту даже испугалась, – может быть, уже наступило первое апреля, а я и не заметила?

– Надо же быть такой дурой, – вздохнул Генка, – я себе новую купил, вот эту тебе решил отдать, конечно, мог бы и продать, но как только вспомнил, как ты на нее смотришь, прямо сердце сжалось. Так что забирай, пока не передумал.

Я пригласила его зайти, и мы обмыли мою новую басуху – или лучше сказать первую? – остатками коньяка, полбутылкой красного вина и бутылкой пива, покурили в коридоре, и он отправился восвояси. Когда

Генка ушел, я долго смотрела на нее и не могла налюбоваться, проводила рукой по струнам, медленно перебирала их. Потом вдруг вскочила с места – надо было что-то делать.

И тогда я поехала к Ляле.

Весь январь вместо того, чтобы готовиться к сессии, мы не вылезали из Лялиной квартиры и до одиннадцати вечера, столько позволяли

“правила поведения с соседями”, играли. Потом мы шли в магазин за вином и едой, а когда выпивали вино (если его было много), забивали на все “правила поведения с соседями” и играли на полную громкость.

Даже в два часа ночи. Хорошо хоть без примочки.

Мы мечтали о том, чтобы играть в группе, с первого курса. Мы мечтали об этом, когда смотрели по телевизору “Максидром”, когда приходили на концерты рок-групп (тех, которые с гитарами в руках, усилителями и вечно пьяным видом), приезжавших в наш город, когда слушали Билли

Джо, который пел про то, что надеется, что у нас есть время нашей жизни.

Но собрать группу было не так просто. И пока… у нас был только басист – то есть я, и я еще толком даже не умела играть. И солист, то есть Ляля. Она писала музыку и тексты, в основном на английском языке, хотя любимым хитом в наших очень узких кругах была песня, написанная на русском, – “Я люблю панка”.

Нам оставалось каким-то образом найти барабанщика и гитариста.