Сергей Сорока - Стихи

Ну, чего ты, друг мой, киснешь,
твой плетень ещё стоит.
Ты на нём всё так же виснешь —
портишь ты товарный вид,
и продать нельзя, однако,
жалко на дрова рубить.
Там под ним лежит собака,
и спокойно, видишь, спит.
Заждалась тебя, подохла.
Ты умчался в город свой.
Злая выдалась эпоха,
в речи слышен только вой.
Все клянут на кухнях власти,
но на них хребтину гнут.
А взамен? – одни напасти
и суровый властный кнут.
Оттого и кисну брагой
и без выпивки хмельной,
мою золото не драгой,
а лопатою весной.
Получается красиво
осень дарит непокой,
по характеру спесива…
…этой кончится строкой.

Я никто на Этом Свете,
да и звать меня никак.
Ни за что я не в ответе,
потому что я – простак.
Я живу улиткой тихой,
не мешаю никому.
Рыбу я ловлю на Тихой,
по реке веслом плыву
в непонятном направленье:
то на север, то на юг,
как безвредное явленье,
разбираться недосуг,
что к чему. Зачем всё надо? —
Будет пусть, как есть, всегда
тишина и грусть-награда
за бессилия в года,
изменить что-либо в жизни
не удастся, знаю я.
Ну, какие укоризны? —
Дико вертится Земля,
вместе с нею я в движенье
по Галактике ночной.
Тайна – в истинном служенье
стороне моей родной.

Я бы в гуччах отчебучил
танец собственной тоски,
потому что невезучий,
льются слёзы на пески —
облака в тумане плачут —
дождик сыплется с небес.
Вот такая, люди, скачка,
то ли всех попутал Бес. —
Свирепеют в беспределе,
оборзели, спасу нет.
Демократы поредели,
ширится на них навет.
Будто бы страну продали
буржуазной кутюрье.
Затуманились вновь дали —
бродят люди в полной тьме.

А я буду плакать и смеяться,
горько над собою хохотать.
В чём, скажите, наше счастье,
если стали жутко нагло лгать?!
Нас природа учит чистой правде,
игнорируем её урок.
Повсеместно нам вещают халды.
По России разгулялся рок.
Интерес угас в зачатке фразы.
Мысль скукожилась в строке чужой.
Звёзды носят бриллианты-стразы,
поднимают имиджевый вой.
Вот и я туда за ними тоже
раззвонился, вроде пустячок —
занимал пустующую ложу,
а платил всего лишь пятачок.
Не поверила природа чести
в непорядочности частных дней.
Изумительные брызжет вести,
нет её в бескрайности честней.

1.
Ой! вы бандюганы, бандюганы.
Надо мной висит туманов грусть,
и летят стрелою злой обманы,
и душевный явно слышен хруст.
Я уже давно охрип от крика,
но не слышит, безответна Русь.
Стала безнадёжная двулика,
переполненная беспокойных чувств.
Незакатные всё длятся будни,
я прервать строку в стихах боюсь,
но понять всю жизнь пытаюсь, люди,
как погибла Киевская Русь?

2.
Вы никто и я никто —
все в стране мы пешки.
На душе моей темно
догорают головешки.
А костёр давно погас,
ветер в доле не помеха.
Всё вершится напоказ.
Указующая веха
установлена в Кремле
в уголке под троном.

Неспокойно на Земле…
…возит грузовик патроны.
Залугандили опять,
и открыт шлагбаум.
Их, однако, не унять —
«Брэк!» не действует и «Аут!»

Бывает неловко, вы правы.
И думать не надо – в распыл,
когда состоявшийся был
нелепым под сенью дубравы
на склоне поникшие травы,
которые Бог разлюбил.

И бездны скрывали распадки
белели вершинами гор
и вновь раздвигали простор,
прощая поэтам нападки,
ведя разговор без накладки,
рисуя словесный узор,

я шёл по тропинке, где пропасть
манила в свободу свою,
губила не юность мою,
а нечто такое, ну, то есть
будила, наверное, совесть
понять в том себя не смогу.

Стихи появлялись в закате,
сверкая алмазами звёзд,
и пел в отдалении дрозд,
соловушка был на подхвате,
пред ними я был виноватым,
вбивая в раскаянье гвоздь.

Я мчался по склонам тревоги
телега скрипела в веках,
держала безволье в руках…
…звенел колокольчик в дороге,
встречала меня на пороге,
живёт кто поныне в стихах.

Высоких целей я не ставлю,
но стремлюсь подняться ввысь.
Я одного лишь Бога славлю —
Он даровал мне в Свете жизнь.

Я понимаю всю нелепость.
Банальность в утвержденье есть.
Всё тленное на Этом Свете
и вечное, конечно, здесь.