Борис Щербаков - Семь тетрадей. Избранное (сборник)

И вот сижу с ней, братцы,
Ночами ее стерегу.
Никак не могу разобраться
И вряд ли когда смогу…

По ковру из опавшей листвы,
Как по снегу, бегу.
Мне бы не потерять головы
На зеленом снегу.

Как не хочется мне уходить
От осенней мечты.
Я прошу: отвернись, не гляди,
Как увянут цветы.

День холодный прозрачен, как лед,
Тишина на земле.
Только ветер устало поет
Об ушедшем тепле.

Обними меня, не отпускай
И дыханьем согрей.
Знаю, будет зима, и пускай,
Только лучше б скорей.

Чтобы не было только беды,
Я тепло берегу.
Только не остаются следы
На зеленом снегу.

Мягко стелет упругая топь
Повороты дорог.
Что мне сделать, скажи, чтобы вновь
Не был я одинок.

По ковру из опавшей листвы,
Как по снегу, бегу.
Только не остаются следы
На зеленом снегу.

Снег идет, веселый и живой.
Топает по мягким, белым лужам,
Хлюпает по мокрой мостовой,
Сам, как кажется, порядочно простужен.

Он шагает, будто часовой,
В гулкой тьме, бросая всюду тени.
Снег идет, веселый и живой,
Топает по улицам осенним.

Он во всю свою шальную прыть
Шлепает по-детски там, где хочет.
Что ему, дурному, эта стыть,
Эта слякоть, тьма угрюмой ночи?

И хотя я так спешу домой,
Захотелось именно сегодня
Вместе с ним пройтись по мостовой,
По домам и гулким подворотням.

Не надо быть ни Бредбери, ни Лемом,
Чтобы рассвет увидеть наяву.
Слоеный, как пирог с клубничным кремом,
Специально испеченный к Рождеству.

Хвала не Богу, не Аллаху и не Кришне
За то, что снег – как зернышки крупы,
За то, что солнце, как желток яичный
В сыром белке небесной скорлупы.

Деревья устали до пятого пота,
И ветви их вздулись, как вены.
Но все продолжалась ночная охота —
Охотникам не было смены.

Деревья устали обшаривать небо,
И небо пощады просило.
А в небе металась смешно и нелепо
Луна, нагулявшая силу.

А ветви вздымались в порыве едином,
Добычу сетьми накрывая.
Но снова она по их жилистым спинам
Катилась, покуда живая.

Беснуется снова охотничья стая,
Цепляя ветвями друг друга.
Досадуя сильно – добычу спасают
Просторы небесного луга!

И нету светилу полночному ходу
Тропинками неба ночного.
Лишь утро закончит пустую охоту,
Чтоб ночь начала ее снова.

Любить – это значит стараться навек
Сберечь нераскрытую тайну.
Ходить, да не просто, – а на голове
И думать, что это нормально.

Любить – это значит свихнуться всерьез,
Без всяких к тому отговорок,
Чтоб каждый друг другу был дорог до слез,
До боли сознания дорог.

За сердце любимой душою платить,
Платить и не требовать сдачи.
Любить – это, вобщем-то, значит любить,
И больше ни черта не значит.

Над городом повис протяжный гуд.
Он пел и пел, натужно, глухо, грубо.
В усталом небе – дыма черный жгут
И свечками стоят стальные трубы.

Толпа текла по сбитой мостовой
Одним движеньем – люди, чемоданы,
Поднятые над чье-то головой,
И снова люди, мысли их и планы.

А мысль одна – попасть туда, попасть,
Уехать, убежать, успеть, умчаться.
Пока толпа совсем не взорвалась
(Когда-то надо этому начаться?).

Толпа теснилась теплой толчеей
В предчувствии того, что что-то будет.
Ползла дорога грязной чешуей
Туда, куда стекались эти люди.

Спасение стояло на парах.
Последний шанс. Всех в мире истин мера.
В глазах людей – усталость или страх?
Отчаянье иль искренняя вера?

Но вот протяжный гуд немного сник,
И страх еще сильнее заметался
В глазах толпы. Настал последний миг.
Трамвай рванулся. Мир Вам, кто остался.

Из камня ли слагали пирамиды,
Стремящие вершины в небеса?
Висячие сады Семирамиды,
Колоссов и другие чудеса?

Из камня ли слагали постаменты,
Сдаваемые вечности внаем?
Слагали, как красивые легенды,
Как гимны о величии своем?