Аркадий Казанский - «Играю словом…» Стихи разных лет

Как грешник, молюсь на светлый лик.
Слипаются веки. Поздно.
В канаву лечь. Уснуть под звёздами,
Сияющими, как глаза твои.

Свои стихи пишу тебе одной,
И каждый день от счастья просыпаюсь,
Что в этом мире ты живешь со мной,
Загадочно и нежно улыбаясь.

Движенье глаз навстречу человеку,
Движенье рук, движенье губ, сердец.

Я прихожу к тебе, как будто в реку
Ручей впадает россыпью колец.

Движенье глаз: – Ну, здравствуй, дорогая.
К тебе пришел я: – Ты меня ждала?

Движенье рук – тебя я обнимаю,
Давай присядем рядом у стола.

Движенье губ – и крепким поцелуем
В движение приводим в сердце кровь.

Движением сердец ознаменуем
Движением начатую любовь.

Пускай я ухожу, но век от веку
Останется с тобою, наконец

Движенье глаз навстречу человеку,
Движенье рук, движенье губ, сердец.

Ты раскрыла вдруг дверь и вошла.
Легкий ветер окно распахнул,
И взлетели, сплетясь, занавески.

Тень ёжится у ног
И тычется мне в пятки,
Как маленький щенок
Под брюхо своей матки.

Грех искупить большой,
Дать грешникам отсрочку,
Я снова в мир пришёл
От Девы Непорочной.

Придя вторично к вам,
Я, на исходе суток,
Являюсь рыбакам,
Ворам и проституткам.

Ждать на осле езду
Вам стыдно. В век прогресса,
Я в город ваш войду
На белом «Мерседесе».

И так же, не признав,
Распнут меня без правил.
Зачем, опять, меня,
Ты, мой Отец, оставил?

Безвинно пострадал.
Болит под сердцем рана.
Другие города
Мне прокричат: «Осанна»!

Но, как в блаженном сне,
Прекрасна и невинна,
Омоет ноги мне
Мария Магдалина.

Пусть мой приход в веках
Сотрёт людская память,
На ваших языках
Любовь я буду славить.

След на земле простыл,
Небо – моя обитель.
Вы говорите: «Был…»,
Я говорю: «Любите…»!

Я жил в лесу, как дикий зверь,
Под шум дождя и ветра вой.
В людском жилье к порогу, в дверь,
Лежал, уткнувшись головой.

А люди приходили в лес.
Я вскакивал навстречу им;
С оглядкой полз наперерез,
Пугаясь голосам чужим.

Меня пытались приручить
И в клетке комнатной держать;
Ласкать, и глупостям учить,
И сладко пить, и сытно жрать.

Но дикий нрав держал меня
Вдали от сытного жилья.
Ночами вскакивал, дрожа,
Почувствовав, что в клетке я.

Но вдруг пришла меж них одна…
В тот мир, где жил я, затаясь,
С улыбкой вторгнулась она,
С каким – то странным блеском глаз.

Ей нравился мой дикий вид,
Блеск ярких глаз моих в ночи,
Когда луна, дрожа, блестит
В плесах озёр, в стволах осин.

Мы игры затевали с ней,
И пляски в солнечном огне
Любили мы среди полей.
И в клетку захотелось мне.

И я приполз к ней, весь дрожа.
Мой вид был жалок и смешон.
Я выл под дверью, чуть дыша,
Она меня прогнала вон.

Добрёл до первых я берёз,
Упал под сенью их ветвей.
Луна, свидетельница грёз,
Взошла над зеленью полей.

Поднявшись, выл я на луну,
И понял вдруг, что я ручной.
Я знал из всех людей одну,
Я диким буду ей одной.

Наутро вновь она пришла.
Я гордо вынес встречу с ней.
Она не знала, что была
Свидетель гибели моей.

Оскалив зубы, как всегда,
Рыча, я бросился за ней.
Но мир бы отдал я тогда
За ласку, за тепло речей.

– Люблю тебя, мой дикий зверь, —
Она воскликнула, смеясь.
С восторгом понял я теперь,
Как жалок был я, притворясь,

Я следовать за ней готов,
И на глаза не попадусь.
Но с первым звуком нежных слов,
Как тень пред нею я явлюсь.

И вязнет мысль, и голос будто скован.
Я все же до конца не расколдован.
Ты знаешь, как меня расколдовать —
Мне нужно всю, всю-всю тебя узнать.

Рассвет тенями заострил сугробы,
Позолотил жемчужной тканью воздух,
Прокрался в осторожные чащобы,
Тетеревов развесил на берёзах.