«Эпоха войн и революций…»
Эпоха войн и революций —
как много у народа функций:
страну кормить, детей плодить,
врагов природы рвать на части
и бесов к власти приводить,
когда осточертели власти.
1.
Я мальчик Джугашвили,
я не живу на вилле
в Лос-Анджелесе, sorry, —
живу в местечке Гори
в обиде да в испуге
практически в лачуге,
где вечно пьяный папа,
в себе открыв сатрапа,
чудит средь бела дня —
что выйдет из меня?
2.
Зачем в родном жилище
читаю «Принц и нищий»
уже в который раз, —
бессмысленный соблазн,
основанный на вздоре —
где Лондон, а где Гори,
а на душе – клопы, —
податься ли в попы
во имя лучшей доли,
или в марксисты, что ли,
хоть Маркс не Саваоф,
зато и выбор нов —
да так ли нов, однако?
Жду мудрости и знака.
3.
Так закалялась сталь,
прошу простить за юность,
а прошлого не жаль,
куда с ним на фиг сунусь?
Солдаты Рима, что есть мочи
зачем идёте вы под нож, —
в сортире Бога не замочишь
и хрен вообще Его распнёшь!
Евреи, год уже который
подряд не пью на Песах квас, —
что Рим теперь без вашей Торы,
хоть с вами, хоть вообще без вас?
Неужто, Матерь Божия,
вбираю духу свежего
в краю, где Цезарь Борджиа
и впрямь учил сольфеджио?
А что в нём было? Только вес да рост
и если правда дух, то не титана, —
жирафа не положат на помост,
как воина, четыре капитана,
и не изобразит событий сих
Шекспир в укор и назиданье близким,
и разве только будет сложен стих
на смерть жирафа неким Межурицким,
который людям выписал бы штраф,
будь он Господь, сгноил бы их в кутузке —
короче говоря, прости, жираф,
хотя, конечно, ты жираф не русский.
Убив своих детей, Медея
Ясона назвала злодеем,
и с ней почти что в унисон
ослиной челюстью Самсон,
похожий соблюдая принцип,
мочил без счета палестинцев.
Такие нам дают уроки —
а ведь не скажешь, что придурки —
древнееврейские пророки
и греческие драматурги.
Всё на свете так красиво,
словно набрано курсивом,
словно с нами Бог в трамвае,
словно не про нас конь блед,
а иначе не бывает,
и у каждого билет
до скончанья зим и лет —
да, у каждого билет.
Плюс ещё зима и лето
для того, кто без билета.
«Во глубине сибирских руд…»
Во глубине сибирских руд
не пьют и взяток не берут,
и не вступают в Гистадрут
во глубине сибирских руд —
короче, есть на свете, мля,
обетованная земля.
«Как по милости монаршей…»
Как по милости монаршей
ни разматывай клубок,
были, есть и будут наши
палестины, видит Бог,
потому что хитрость в том вся,
что единственным путем
мы ещё сюда вернемся,
да и разве мы уйдём?
«Была бы хоть какая крутизна, и…»
Была бы хоть какая крутизна, и
если пропадёшь, то не за грош, —
не важно, кто и как меня тут знает,
чем этот город, собственно, хорош.
И есть им или не за что бороться,
кварталы не расходятся по шву, —
здесь не сдают квартиры инородцам,
но с этим делом как-то я живу.
А зима уже поднадоела,
и душа стенает: хватит мела,
будет ошиваться на мели—
пусть весна придёт из-под земли,
ведь со времён Эреба,
кого ты ни моли,
зима приходит с неба,
весна – из-под земли.
Не только ради мнений клира,
как бы тот ни был пресловут,
не сотвори себе кумира —
кумиры долго не живут,
идут со временем не в ногу,
и каждый сам себе прево, —
пусть поживет ещё немного,
не сотвори себе его.
Замочить чтоб гения,
Хватит и мгновения,
кто бы ни советовал
обойтись без этого.
Что история!– вот она ей цена,
как положено на Руси, —
из двух зол выбирают Ельцина,
а от большего – упаси!
И пусть всё в одну кучу свалено,
но хоть лопни святая рать,
в Петербурге на улице Сталина
я уже не хочу умирать.
Светлой памяти друг Горацио,
тошно видеть вещей испод, —
и да здравствует иммиграция,
по-библейски сказать – Исход!
Читать дальше