Пётр Межурицкий - После мюзикла

3.
Ты, дружок, себя возьми —
кто царем, а кто генсеком —
люди стать хотят людьми,
как тут будешь человеком?

4.
В общем, в пику конкурентам
лет, возможно, через сто
станет Вова президентом,
хоть покуда он никто —
как такое может быть?
Не пойму – теряю нить.

5.
Впрочем, присказка не блеф,
даже, кажется, не миф:
на кону сама РФ
в свете мрачных перспектив,
тянущих на Страшный суд,
а суду не до красот,
но страну опять спасут —
догадайся, кто спасёт.

6.
Так ли, нет – не знаю, дети,
но по всем честным домам
есть кому о нас радети,
кроме наших пап и мам:
а иначе как народ
жив – с чего ему так прёт?

7.
Таковы судьбы ступеньки:
Вову в центре и в глуши
люди любят не за деньги,
но, пожалуй, от души,
потому как люди наши
чуждых нам морально краше.

8.
Нет ЦК КПСС,
кануло Полибюро,
но нельзя любови без
на земле творить добро:
изначально о Володе
миф не может быть не в моде,
с чем я спорить не берусь —
кто крестил когда-то Русь,
кто ей дал табак и ливер,
скажешь, Пётр? Нет – Владимир!

9.
Этот миф, как в поле мина,
как в ночи тот самый тать —
тут бессильна медицина,
можно даже не мечтать,
и в пределах окоёма
против Вовы нет приёма
даже в области дзюдо,
и, рябой или картавый,
вождь в стране как нота «до»,
все равно какой октавы.

От истин не коси и
узнаешь в свете Вед:
история России—
история побед—

идет бычок, качается,
но так уж получается.

Снова ангел словно спятил —
ты прислушайся, приятель,
и не слишком строго хоть
усмирить попробуй плоть
и душою содрогнись,
ведь и впрямь свалилась высь.

И не зря же, хай нам грец,
так старается Творец
сделать каждому из нас
когнитивный диссонанс,
не щадя небес и почв, —
значит, хочет нам помочь.

Ты ли, встав с любой ноги,
не канючил: «Помоги?..»

Ну и что же, что узлом
связаны добро со злом?
С детства волю тренируй:
не убий и не воруй,
чти отца и мать семейства,
слишком не прелюбодействуй,
не твори себе кумира,
не желай врагу вреда
и умри однажды с миром,
раз так надо, и тогда,
что сказать? Фетиш не фетиш,
может, правда, счастье встретишь.

А вот и Киев-мать,
что мудрено понять,
где мечен Бабий Яр
для киевских бояр.

Ты смотришь через не могу,
не подавая вида,
на город, что исчез в снегу,
как в море Атлантида,
и знаешь то, что знает каждый,
хоть франкмасон, хоть печенег, —
и море высохнет однажды,
и, может быть, растает снег.

Чем в ужасе решать задачи
во имя собственной удачи,
не лучше ли с утра в шезлонге
сидеть и думать о Кинг-Конге,
Джульетте, Гамлете, Гавроше—
короче, только о хорошем?

И если не в облом бороться
за веру, родину и трон,
то можно и о «Черноморце»
поразмышлять, ловя ворон.

Кому-то враг Меркуцио,
кому-то друг Горацио,
тут, предположим, Турция,
а там, допустим, Франция,
те, скажем, типа ленинцы,
а эти чисто разинцы,
кто трудится, кто ленится,
но в общем нету разницы.

Дней святых угодники
и традиций вестники—
Ленин на субботнике,
Троцкий на воскреснике.

Не знаю, мир наш безупречно
устроен или не вполне,
но говорят, что Я не вечно,
а только временно во мне,
чем каждый, якобы, и дорог, —
такой вот в личном плане морок, —
не убоись, душа моя,
ты мне и я тебе не ворог,
и пусть кто хочет – сушит порох,
ничто не вечно, кроме Я.

Подумаешь, желток-белок,
но пуле-дуре не чета,
и прав был Александр Блок
в том, что не стоит без щита
в жизнь приходить, хотя б на срок,
ни для восторженных оваций,
ни страхов ради, ни дорог,
ни просто так потусоваться.

А чего мне глядеть вперёд,
вычисляя, за что бороться, —
инородцы и есть народ,
а начальники – инородцы.