Пётр Межурицкий - После мюзикла

Гражданин:
Вожди друг друга постреляли,
но нам не жаль их – мне и Ляле.

Ляля:
Как бы там ни было, адью, —
я ухожу как раз к вождю.

Гражданин:
Разит попсой, как от винила,
тебя ведь от вождей тошнило, —
не превращай былое в шлак!

Ляля:
Считай, что я уже ушла.

Хор:
Ушла, вернуть её нет шанса —
какой урок из перформанса?

Гражданин:
Житейских посреди стремнин
извечно в жопе гражданин,
будь он хоть трижды волк матёрый.

Хор:
О боги, люди и актёры,
слова его как в сердце нож,
но Лялю этим не вернёшь,
однако, Ляля, подожди,
скажи, зачем тебе вожди?

Ляля:
А ты не слышал, Хор-отец,
что Альфа, например, самец
не то же, что самец Омега?

Гражданин:
Какая, извините, мега—
ущербность, чисто моветон,
душа у женщины – бетон,
болото, типа холодец, —
а ты что смотришь, Хор-отец,
на ужас этот в стиле фолк?
Скажи ей про гражданский долг!

Хор:
Ты прав, аж слезы накатили,
давай поговорим о стиле.

Всё возможно в этом мире,
и Нерон, ступив за край,
всё же сделал харакири,
умерев как самурай.

Правда, то не харакири
было, но о том и речь,
что, на вещи глядя шире,
можно этим пренебречь.

Академик Зуев
доказал, что Этна —
это не Везувий,
а душа бессмертна, —
и добавил некто,
благородный кто-то,
что вносили лепту
в данную работу
ассистенты Гавел,
Гурвич и Гуревич,
с чем их и поздравил
лично цесаревич.

Скажи-ка, дядя, ведь не даром
Мы Газу отдали татарам,
Когда стоял вселенский вой,
Что, мол, крещеный мир в отпаде
От наших зверств, скажи-ка, дядя,
А не молчи, как неживой.

—Во-первых,– я тебе не дядя, —
Ответил, никуда не глядя,
Мой бедный дядя, словно псих, —
А во-вторых, все люди братья:
Татары, блин, евреи, мать их,
И звери – братья, как без них!

В среде племён, в семье народов
Мы братья все, вплоть до микробов,
Нас, прямо скажем, тьмы и тьмы,
И что ни тьма, то снова братья,
Как правильно успел сказать я,
И сестры – братья, как и мы!

Чтоб довести врага до шока,
Подставь ему другую щёку,
И враг, не выдержав, умрёт —
Подумаешь, отдали даром
Что бы то ни было татарам —
Зато мы избранный народ!

Там, в узле тугом,
будь хоть трижды крут,
что почём кругом
не поймёшь, а тут
свечи, хмырь с венком,
мрамор да гранит,
ну и тот, по ком
колокол звонит.

Жить не сложно вроде бы —
было бы лавэ —
в Камнеграде-городе
на реке Неве.

Чадо Богородицы
посреди трясин, —
смерти здесь не водится,
сколько ни проси.

И в очумелом бездорожье,
и посреди самой Москвы,
конечно, церкви – храмы Божьи —
при всей к ним ревности, увы.

Я рад, что люди верят в Бога,
кто без труда, а кто с трудом,
что есть на свете синагога —
не Божий храм – молитвы дом.

Поскольку истина проста,
а муза вовсе глуповата,
сочту пришествие Христа
вторым пришествием Сократа,
к тому же их уходы тоже,
увы и ах, но так похожи,
хотя на первый взгляд как будто
гуманнее креста цикута.

Если правда есть Небесный босс,
с Ним какие могут быть игрушки?
Бога не зовут Иисус Христос
или Александр Сергеич Пушкин, —
невозможно этого не знать,