Илья Риссенберг - ИноМир. Растяжка - Стихотворения

И тут же нашла спасенье, где песенник буколический
Похищен жестокой ночью злосредствующих мужей,
Симфония эпифаний, подобная вулканической,
О нежном ниспроверженьи классических мятежей.

Мы те же, чьи мавзолеи выстаивали над пропастью.
Исконно каменоломен поваленный истукан.
Не фарс, фарисеи Ребе свербят исторусской прописью
Священное Возвращенье к Писаниям и Станкам.

Инстинкты в за президента соперничестве озвучены —
На воркот разборкал беркут за клёкота первый приз.
О, танк на майданi Конго, по-прежнему-лзут излучины!..
Земля порождает небо близвечно, как Парадиз.

Прозаики манифестов освистывают сверхсрочника.
Вестимо благословенье! – у паствы, что мой Аллель,
Пером пробуждает душу потерянная сороченька.
Серебряная пороша. Дрожит голубая ель.

Время рассветное с комнатной скоростью
Белыми стренгами – схоже на стон —
Сшито височною костью и скромностью;
Искренней сна не восходит ничто:

В сумерках космят восьмёрку, искомую
В сумме, где сплюснулись двадцать и сто, —
Рань осокорью и скорбь космокорую
Осторонь ятки о стане простом.

Стойкий, на шаткое нешто посетуешь
Песенной осью секунд свысока…
Насмерть-распашку поспешная светопись
Спишет на снежную пастень виска
Псевдо-альсекко бессовестью, ветошью,
Сетью беседы всемирной, пока
Ищет спотишья умерших споспешеству
Лунной волной вавилоно песка.

Паки мельчайшие чашные умыслы
Падают, памятник сгинет, поди,
Навзничь!, обыночь овечью семью пасли —
Ряд соплеменников смёрз впереди
Людного брата – рабы соплеусые…
Мести песчаной метель, пощади
Улицу – днесь идолюция умеси,
Спесь, сердобольной оси посреди; —

Ради Мицраима лагерь налаживай
Ближе к Царю, главаря на крыльце!
Небу нижайшему гневно и наживо
Воля народная множит концерт,
Заворожённый цевницей отважною
Перепелок аки лазер в яйце.
Мёртвой кормилицей – море во влажную
Соль на мерцательном скромном конце.
Нежносердечье мандорлы оранжевой
Рыцарский беркут берёт на прицел.
Праздношатающиеся москважины.
Плачет ветла о мятежном стрельце.
Тянут с-трем-глав Атлантиды отважные
Мыши-титанки вступительный цент.

Нет!, окультурит сугревным пожарищем —
Право куриных котлет паровых —
В духе, с грехом пополам оживающем,
Тварей небесных и трав полевых
Блюдо брюс-сельское нас окружающим —
Рондо вороньих дворов хоровых —
Вере и правде, Горой угрожающим
Римской империи войн мировых.

В рифму свободную пращерь бесплодную
Правит псалом-безоружный-майдан,
Цепью жемчужной журча по-над площадью,
Пражской весны восьмисвещный пандан.
Граждане глажены, слава полотнищу;
Пламя Русланы как вот я, Адам,
Каторжным пловом, кощунствуя, потчую
Имя; за слово и голос отдам
Звёздной игле. Колесничною полночью
Вышли из мёртвых: стоять холодам,
Ёлки зелёные щиплют обочину,
Пляшет Европа по добрым делам
Сил злополучных личину свободную,
Млечная, удочерить молода
Блудным гражданством отчизну футбольную…
Шолом-алейхем! Шмонай, атаман,
Наполеон-вавилонии блочную
Бляху, Приезжего до-си-нема!
Мир вам, герои! В теплушку окопную
Храм возводящих возводит, кричма
Слышит Наталью, алтарную колпицу, —
Двум половинкам одна вменена
Воля, включая вину хлебосольную,
Наша и ваша; дотла, дотемна
Думать посмев, Алелую прохлопаю —
Плошки Наташиной Леся-зима.
Лоно Парижа заилено Лопа-нью.
Вышла в поддину, подобную нам.

Намёты. Мороз моросит. Имитация
Высшего разума – хваткою мёртвой
В отместку ему неразъёмно сжимается
Лобное место тюрьмой перемётной.

Как мёртвая хватка с морозною моросью
Наглухо сжали железное пругло
На горлышке неба, втуземь же небось мою
В полюшко Марсово, Марк балагула!

Покрову ночному посильна символика
Воли народной – кривит проявитель
Душою палитры, – на смерть алкоголика
Доньки оранжевой кровопролитье.

Мучительней ленинцев трезв поколеньями
Путник, чумацкие долу глаза, чьей
Агонией лечит Гаврош покалеченный,
Врёшь, паутинник нагайки казачьей.

З-верь, на-смерть-стоящим добром удивительный
Движет закон, исполнимый в злодействе:
Изглаживанью подлежат подавители
Царства Давидова в розовом детстве.