Юрий Лифшиц: Европейская поэзия. Избранные переводы

Лети, душа, к желанным небесам
в священном созерцании своем,
отдайся бесконечным временам,
забудь о честолюбии мирском,
пустые мысли тьме ночной оставь —
и благодатной сделается явь.

Тогда, вкусив огня святого пыл,
отчетливо узришь, на новый лад,
спасенья крест, где твой Спаситель был
с твоими прегрешеньями распят.
И счастлива душа святым крестом,
и я живу в Спасителе моем.

Тебе, Христос, мой взор, вздыманье рук,
Тебе – смирение моих колен,
Тебе – священный трепет, сердца стук,
Тебе – мой ум, Тобой же вдохновен;
Тебе – всего себя я отдаю,
Тебе – и смерть мою, и жизнь мою.

Три вещи, расцветая день за днем,
растут и умножаются стократ,
но если повстречаются втроем,
друг друга покалечить норовят.

Клен, конопля, кутила – вот они:
для виселицы клен весьма хорош,
веревки из пеньки вьют искони,
а ты, кутила это подытожь.

Пока все гладко, клен чарует взор,
шумит кутила, зреет конопля,
но миг спустя деревья ждет топор,
траву – коса, тебя, сынок, – петля.

Не дай Господь, чтоб это рандеву
с тобой нас разлучило наяву.

У той, кому служу я, как монах,
сверкает златокованая прядь;
взор затмевает звезды в небесах;
чело высоко, благородна стать;
струятся речи звонким серебром;
блестящий ум, какого нет ни в ком;
с дугой Ириды схож изгиб бровей;
прямой орлиный нос; а цвет ланит
пунцовей Розы, Лилии свежей;
дыханье ароматами пьянит;
кораллы на устах огнем горят;
лебяжья шея восхищает взгляд;
и грудь прозрачна, как хрустальный лед;
персты – для струн, что создал Аполлон;
ноги изящной Мом не осмеет, —
всем этим я едва ль не ослеплен.
О прочем говорить резона нет:
одним ее лицом убит поэт.

Любви тоска, исчезни, я уста л;
Юнец погибший, я тревогу бь ю.
Беги, Киприда, вечный душегу б,
Остынь в дубравах Кипра своег о.
Ведь не докажешь ты, что Разум пра в,
Найдя, что прав слепой твой мальчуга н.
Отстань, твое мне чуждо торжеств о:
Едва ль твоя Любовь потребна мн е.
Пора покинуть Ад, где я был сле п;
О, был ли кто несчастней моег о!
Лишения теперь не мой уде л,
Отныне Разум мне нужней всег о.
Усмешек злых в свой адрес я не жд у,
Мой путь теперь не может быть кривы м.
И Купидон пусть держится вдал и,
Ему никто не служит на земл е.
«Любовь нас убивает, как Тиран:
Тот дважды раб, кто ею обуян».

Ты, право, лучше всех цветов
годишься на венки
для девушек и для юнцов,
безумных от тоски.

Все, у кого любви цветок
зачах в траве сухой,
на голову кладут венок,
заплаканный тобой.

Любовного забвенья крест
всем девушкам грозит,
а ты для брошенных невест —
спасенье от обид.

Но и девицам, и юнцам,
иссохшим от страстей,
отрадно плакать по ночам
в тени твоих ветвей.

Английские леди, веселые крали,
когда Герцогине вы ручку лобзали,
ужели в ту пору вам не повезло
узнать Итальянца Синьора Фалло?

Служил Герцогине он в поте лица,
она обращалась к нему без конца,
но к мужу уходит, раззявив хайло:
«Я знать не желаю Синьора Фалло!».

Когда на Сент-Джеймсе красотки спешат
купить, украшая себя и наряд,
перчатки, помаду и пудры кило,
там можно найти и Синьора Фалло.

Имеет он непримечательный вид,
поскольку обычною кожей покрыт,
но столь благородно его ремесло,
что ниц вы падете, молясь на Фалло.

Миледи Соссаун (живите сто лет!)
его вы одели и вывели в свет.
В чужие дела не совал он мурло,
и скромным сочли молодого Фалло.