Людмила Козлова - Не горюй!

Но до сих пор мой дядя матом кроет

Ту крышу, что проломлена была.

Обматерить святой небесный камень

Ему не позволяет божий страх.

Он нянькает подарочек руками,

И астероид «Астрою» пропах.

Сей камень – Знак. Мой дядя верит свято.

Вослед за камнем надо ждать гостей.

Да наплевать – пускай мы не богаты —

Зато богатым Бог не шлёт вестей!

____________________

«АСТРА» – СОРТ СИГАРЕТ

И день пришёл,

как старец под венец.

На нём верхом сидящая суббота,

сулила и предсказывала что-то,

и предсказала все же, наконец,

Что этот день,

похожий на муляж,

домчит субботу к майскому закату,

а он возьмёт

привычную оплату

купюрами убийств

и мелких краж.

Хоть впереди

ни счастья и ни зги,

но вечер недалёк и неизбежен,

и будет так загадочен и нежен,

как мускус

золотистой кабарги!

Трава, цветы и люди тоже,

свободный ветер, дождь и зной —

всё на Земле меня моложе,

и всё как будто не со мной.

Болезни, ложь, Души усталость —

в пучину этих чёрных дыр

уходит всё, что мне досталось —

меня отталкивает мир.

Всё на земле меня моложе,

и даже люди – не со мной.

Но с каждым днём.

что в мире прожит,

милее ближе и дороже

ручьи, поющие весной,

собою занятые люди,

и грохот бешеного дня,

что сердце студит

и остудит,

гоня в Прошедшее меня.

Выйду в поле на лыжах —

горизонт заслоня,

стадом мамонтов рыжих

горы встретят меня.

Их дремучие космы

не редк и, не густы,

золотистые сосны,

дерева да кусты.

Ох, пасутся давненько —

не денёчек, не век!

Возле ног деревенька-

крыши, прясла да снег.

Кто-то крикнет далече,

может быть, запоёт —

снеговеюшко – вечер

или детство моё.

Без лыжни целиною

я на зов побегу.

За моею спиною

узкий след на снегу.

И далёк, и тревожен

гор лохматый хребет.

Кто же звал меня, кто же?

Только эхо в ответ.

Ты – талантливый

телёнок,

только-только из пелёнок.

Но таких, как ты,

у Бога

слишком много.

Тех,

кто лучше всех поёт,

он на рынке продаёт.

Здравствуй,

хитрый истраченный Лис!

Что же ты

так безвр е менно лыс?

Общипали подружки меха —

загубили талант жениха!

Весёлые дети

везде и нигде —

по лунной дорожке,

по летней воде

бегут беззаботно.

Их мудрая Мать

всех злых и тяжёлых

отправила спать.

И в золоте лунном

с макушек до пят

купается юный

летучий отряд.

Бегут по дороге,

не зная о Зле.

Так вот они, Боги

на грешной Земле!

Домовой мой, домовой!

Помолчи – ка ты, не вой!

Не зови подружек рать.

Мне семь раз не умирать.

Милый мой, не суетись —

ведь от жизни не спастись!

Ах, лето, лето!

Где ты проскакало?

Кого ласкало, плакало о ком,

покуда кошка молоко лакала

изогнутым шершавым языком?

Казалось где-то —

может, в Намангане,

пролился дождь,

прохладен и весом.

А здесь всего лишь

ехали цыгане,

и мимо жизнь катилась колесом.

Ах, лето, лето!

Где ты пробежало?

И, может быть,

совсем, совсем не зря

подол твой кошка лапою прижала

под жёлтый посвист злого сентября.

В тяжёлой зелени берёз,

в предгрозовом жару,

везде, где нет

ни роз, ни слёз —

везде

я не умру.

И если важен и красив,

как злой египетский хедив,

за мной Господь придёт-

я не умру.

Ты не умрёшь.

ОН тоже не умрёт.

И примчится белая птица,

и укажет крылом на меня

среди дня.

И примчится чёрная птица,

и закроет мне очи

средь ночи.

И ломая пространство,

войдёт Люцифер —

встанет слева мой Князь —

Искуситель.

Но совсем незаметно

из облачных сфер

вдруг появится Ангел —

Хранитель.

И настанет мой день,

золотой мой денёк —

долгожданный,

желанный, глубокий.

Так он будет глубок,

как пожизненный срок,

потому что закончатся Сроки.

Она верна своей причуде:

куда ни глянешь, там и тут

в пластмассе, глиняной посуде

семейства кактусов живут.

Их триста штук, существ колючих,

и пусть питомцы без затей —

она ругает их и учит,

как избал ованных детей.