Александр Кованов - Зайцы из чёрного хлеба

Ты поклонись… Найдёшь на перекрёстке,
среди давно нехоженых дорог,
храм на росе… Простой цветок неброский…
Его назвать так только русский мог…

В нём – синева лазоревая неба,
и солнце светит малым лепестком…
Его найдёшь ты в поле… Рядом с хлебом,
и с терпеливым синим васильком…

Мой дед Иван, в кармане гимнастёрки,
пронёс его, как светлый оберёг…
Ах, дед Иван! Он – как Василий Тёркин,
хлебнул сполна от фронтовых дорог…

А Марья что? Она страну хранила…
Ждала Ивана… Знала – выйдет срок…
Пройдёт война… И снова, с новой силой,
взойдёт заветный, скромненький цветок…

Потом и я… Рождённый в светлом мире,
крещёный в речке, встал на путь земной
в святой, безбрежно-неоглядной шири…
И был цветок неведомый со мной…

Меня прабабка им заговорила,
и нашептала нужные слова,
чтоб миновал безвременной могилы
и, чтоб, была на месте голова…

Прошли года… А я на перекрёстке
ищу судьбу-цветочек… Там и тут…
Он – как судьба страны моей… Неброский…
Иван-да-Марья… Так его зовут…

…Иван-да-Марья… Солнце золотое!
Ты, отразись на троицкой росе!
Я жив! Я – русский! …И прожить достоин
судьбу страны… С народом… Как и все…

Дай, земляк, твою трёхрядку…
Да, не бойся! Не порву!
…Я тихонько… По порядку
подберу твою канву…

Перламутровые кнопки
поистёрлись… Не беда!
На мехах – следочки штопки…
Тоже, право, ерунда!

Приложусь к гармошке ухом,
обниму её, как мать…
Разлетись-ка, скука, пухом!
Дай, по-нашенски, сыграть!

Как стучит гармошки сердце,
зацепляясь за басы…
Коль частушечки – так с «перцем»!
Коль страданья – до росы,

что слезами омывает
душу русскую порой…
…От гармошечки, бывает,
прячет слёзы и герой…

Пой, родимая! Не жалко!
Смело душу вынимай!
Нам, «не шатко и не валко»,
Не положено! Давай!!!

…Лишь потом… Слегка охрипнув,
я гармошечку – на стол…
…Это кто калиткой скрипнул?!
…Заволокин наш…
Ушёл…

Посмотрите
в небо
утром рано:
Тишина,
покой
и благодать!!!
Над Славянском*
Ангелы Беслана
Просят
Больше в деток
не стрелять!

Уходила детская душа
по тропинке, фосфором горящей…

Это страшный сон о настоящем
в полночь заползает… Не спеша…

По осколкам, битым кирпичам,
не касаясь ножками земли…

С тихим стоном: «Как же вы могли?», —
обращаясь к людям?
…К палачам…?

Это сколько же нужно надежды,
и на Господа как уповать,
чтоб село в берестяных одеждах
взять, и ласково «Раем» назвать…

Рай, где потом людским напиваясь,
колосились богато хлеба…
Рай, где песней простой наполняясь,
пахла миром любая изба…

Рай, который ломали, гнобили,
как скотинку вели на убой…
Рай, который до крови любили,
прикрывая от боли собой…

Рай, который в колхозное стойло
загоняли штыком и огнём…
Рай, залитый обманом и пойлом,
и растоптанный красным конём…

Рай, который вздохнул облегчённо,
век двадцатый едва пережив…
Рай, смотревший вперёд увлечённо,
и поверивший в то, что он жив…

Опустевший сейчас, позабытый…
Десять изб да корявый сарай,
старый храм, новым веком разбитый…
Это – русский, намоленный Рай…
………………………………………………
Рай надеется, любит и верит
и, по-детски доверчиво, ждёт…
Он откроет заветные двери
для того, кто трудиться придёт…

Для того, кто стремился годами
распахать деревенскую грусть…
Для того, кто сумеет трудами
воскресить хлебосольную Русь!