Brat Murat - Аз

Снег идёт
Будто правда не ложь
И лежит на снегу пустота
Снег идет
Тихо скалится даль
Сквозь разломы завес
Снег идет
Снег идет
И отсутствует страх
И несбыточный крах
Будто юдоль любви
Снег идет
И божественна боль

Первый вдох
Первый крик
Вот ребенок—слеза

Запоздалые белые птицы гнездятся в сугробах
И таятся от грубых земных славословий
Неземные слова
что взносили их пламенным высям
Неземные слова
что еще не пронизаны нитью пера
Их укрыли под снежными крыльями птицы
А земные слова
Как холодные глыбы
Неживые срываются с уст на бессильные плечи
Обезнежив бессонные мысли горячего лба

День меняет свое одеянье
Тают черные птицы во тьме
Ветер плачет и зверь бессловесный
Слух же просит как милость себе
Сокровенное слово
Но теснее смыкается круг
все теснее
Меркнет слово
и снам предаются
А бессонные мысли томятся в тюрьме
И зовут палача
Как любовный исход
из-под бремени каменных песен

В скорби пребываю
пребываю в скорби
и каменею
немею от скорби
Мои руки мужские немеют
и губы и ноги и руки и сердце
Что-то уходит
уходит неслышно
неотвратимо
Безоглядное красное
в синее синее
близкое в дальнем
неслышно
неслышно
Совсем как душа
несмышленое
нежное
И грубо дышу я
безрадостно я каменно я разумно
И еще где-то там за рекой
Где-то в прошлом мерцают
и стонут
и веют белые белые
у дальнего дома акации
горят
догорают на вечернем закатном огне
Но я не горю не горю я
я тлею
в легком звонком искристом шепоте пламени
я каменею
О горе мне
окаянному камню горе

О милосердный дай мне по капле каплю
Каплю каплю каплей по сердцу по камню верни

Мя верни

Полощется знамя затмения
Оскомин вожделенный плод
И припорошен тленом след познанья
В плену помноженных скорбей
Кормлю с ладони голубей

Кормлю с ладони диких голубей
И снова чист блажен до коли в забытьи
Я помню небо голубей
Омытый мальчика, слезами

О не убий безмолвье —
Не убий кормящихся с ладони голубей

Через пустыню гонит шарик скарабей
И тень проворная от них
Пока блаженства легкий миг
Под тяжестью прозренья не поник —
Вдруг от жары сокроет несколько песчинок

Пора
Струятся робко листьев голоса
уж сквозь слегка подернутые сумерками свод
легко и простодушно льются звезды

Пора
Вот вот падет вечерняя роса
и истончится слух
и подведет предел незримую черту

Пора
В веранде свет играл на острие
вечерний сад дышал сквозь щели стекол
так незаметно
но так неумолимо истекала
чистосердечной юности
последняя пора

Пора
Крепчала ночь
парила твердь небесная во мгле
неосторожно поднятые птицы
тревожно бились в темноту…

О шелк волос на пальцах как дыханье
и влажный трепет пламени – уста
влекут влекомое и близкое в огонь
А в глубине ночных прохлад
янтарным бисером полночным
ютится лай собак
живым сердцебиеньем

И Ангелы – свидетели и судьи
земных страстей и откровений

О темноте – прозрачность вод
и лапость лис
и волчий прищур глаз
и миску в изголовье
и первый сладкий глас
смертельных ягод терпкий вкус
и бабочку бессмыслицу и правду
которым кем-то суждено
лишь до рассвета

Золотой дракон
с радужными крыльями
сотканными из забытого детского восторга
распростер свои крылья
в бесконечном песчаном отчем краю

Он как будто не дышит
и недвижимым оком одним
в светило вперен
А другим
в подземелье песчаном считает безмолвье —

Море ушло
не слышно дыханье ее
и дыханье дракона
и простое дыханье

…ни души
В теплых гнездышках птицы
Крикнешь —
Будет слово звучать нескончаемо в чистой прохладе
Тишина —
будто мед
в жаркий день созвавший на пир в медосбор
ослепленных воинственных пчел
Вслушаешься
кажется будто по имени
вдруг из-за облака кликнут