Софья Хромченко - Добрая память

Санитаров на всех не хватало…» – Антона
Первый раз слышали речь про войну.
Перекрестившись, вздохнула Матрена.
Сестра повинилась о чувствах ему.

«Едут!» – Варвара в окно увидала.
И, уж позабыв о тревоге своей,
Стол ку́хонный взглядом она обегала.
Соня была средь немногих гостей.

Все замолчали. Был праздник скромнее,
Чем должен был быть, но лицом оттого
Груша казалась еще веселее.
Ей и не нужно вообще ничего.

Ей бы к любимому только прижаться,
От счастья помрет! Побежала она,
Едва засмеркалось в окне, собираться.
Быстро приданого узел взяла.

Оно вполовину еще не готово
От должного: с этим решили в семье,
Что Соня дошьет у себя его дома
К сроку, а Гриша доставит сестре.

Не по обычью, но правильно. Правда,
Себе не успеет пошить ничего,
Да ведь и так-то одета нарядно.
Соня была не в обиде на то.

Матрена ее за невесту хвалила:
Дочка – красавица! Первым всегда
Соня невестам венчальное шила,
И с платьем успела, не подвела.

«Даром дошью», – Соня тихо сказала,
Когда прежде свадьбы Матрена платить
Вторую часть суммы обещанной стала.
Матрена не смела ей в том уступить.

Грушу в дорогу семьей провожали.
Скоро ли свидятся – кто даст ответ?
В деревню Петра дотемна уезжали,
А в ней десяти-то жилых дворов нет.

Он помнил пятнадцать. Дома покосились.
Заборов и не было. С фронта домой
Немногие в край свой родной воротились:
Кто пал, кто уехал за жизнью иной.

И Петр уехал бы, будь оно можно,
Да мать шибко жалко – в деревне прожить
Вдове одинокой отчаянно сложно.
Для нее и вернулся. А то б заманить!

«Мать, я женился!» – Жену молодую
Радостно в дом мать Петра приняла:
«Надо ж, красавицу выбрал какую!»
Грушенькой, дочкой с порога звала.

Стол на другой день с невесткой накрыла
На скорую руку. Позвали родню
Свою и соседей. Вновь весело было!
Гости весьма разошлись во хмелю.

Груше казалось, что всех давно знает,
Сердечных людей тех, когда по домам
Пошли. С ней робела свекровь: не смущает
Ту бедность избы, что покорна годам?

«Свекр мой ставил, – сронивши, сказала,
Слезу. – С мужем нам и годочка пожить
Не довелось ведь… Зараза напала
Бог весть какая. Пришлось хоронить.

В шестнадцать невеста, в семнадцать вдовица.
Женихов в перечет – глушь. Кто б сватал? А мне
Теперь всё одно, не пошла бы я, мнится,
Хотя б и просили – мой милый в земле.

Сохрани вас Бог, Грушенька». С горестной речи
Груша свекровь полюбила свою.
«Лгут, Грушенька, люди, что время-то лечит.
Ты не серчай на тоску уж мою».

Матерью Груша свекровь называла.
Первое время по свадьбе с Петром
Грушенька слепо его обожала.
Мужа как есть принимала потом.

Он был непростой: крайне гордый, упрямый.
Неоткровенный. Отвыкнув следить
Сердцем своим за изъянами нрава,
Стала Петра еще шибче любить.

Любить, отдавая. По свадьбе уж скоро,
Что носит ребенка, жена поняла.
Вспыхнула радостью синь ее взора –
Сына родит! Жизнь тяжелой была.

В работе; хотела б, себя не щадила –
Иначе не выжить. Должно, оттого
Первенцем трудно, тревожно ходила,
До свадьбы ли брата теперь своего?

Груши тревогу семья понимала,
Когда брат приданое ей привозил,
Заранее счастья тому пожелала.
Петр на свадьбу поехал один.

В самый день свадьбы, уже в сельсовете,
Как дали анкету двоим заполнять
(Кто да откуда, да возраст), заметя,
Что пишет Григорий, невеста – бежать.

Жених оглянулся – ее уже нету.
Где ж его Соня? Невесту нашел.
Стояла она на крыльце сельсовета
И плакала. Спешно он к ней подошел:

«Что, Соня, случилось?!» – «Нельзя расписаться
Нам, Гриша, с тобою – позор!» – «Отчего?» –
«Я только узнала… Тебе лет-то… двадцать!
Мне двадцать четыре! Ты знал?» – «Ничего!

Я до могилы любить тебя буду.
Беречь буду. Только пойди за меня». –
Долго ее уговаривал, трудно.
Она ни в какую, а плачет сама:

«Стыдно, мне, Гришенька…» – Тут рассердился:
«Пойдешь, коль не хочешь, чтоб я за тебя,
Дуру, на Троицын день застрелился!
Двоих застрелю: и тебя и себя!