Софья Хромченко - Добрая память

На глазах ее рос! Какой мальчик хороший
Был: умный, тихий! Что только война
С ним сотворила! «А Грушенька тоже
Считает, что белым домой пришел я?» –

«Все думают так в нашем доме». – «Я ж сватал
Через родню! Вы спросили бы их,
Коли меня заробели, – те правду
Знают». – «Да мы знали уж от других.

Зачем было спрашивать? Ты б сам сказался…» –
«Душа не лежит о войне говорить, –
Петр чуть слышно Матрене признался. –
Да и как службой себя вам хвалить?

Красных, что ль, любите? В форме б прогнали,
Небось, меня. Я оттого вам хорош,
Что на войне вы меня не видали». –
«Любым приходи. Всяким в дом мой войдешь». –

В ответ улыбнулся. – «Уж дочку простите.
Не надо бы сватать мне было». – «Судьбу
Кто знает свою? С Грушей дружно живите,
Материнской молитвою вам помогу».

Петр смолчал. От Матрены он к Груше
Пошел: объяснил, за кого воевал
И почему, ее страхи разрушив.
Бранила, целуя: «Зачем ты молчал?!»

Груши наивная, ранняя радость
Улыбкою тронула губы его:
Тот, чья рука, хотя б раз поднималась
На красных в бою, – вечный враг все равно.

Пусть даже тысячи переходили,
Как он. Пока могут не тронуть, щадят.
Причина – мужчины нужны ведь России.
А смена взрастет, старый грех не простят.

Но Груше не стал объяснять – ее счастье
Берёг. Совершенно теперь понимал
Соитие их – к преждевременной страсти
Грушу разлуки страх тайный толкал.

Соединить с ним судьбу поспешала,
Пока не отняли. Грядущего дня
С волнением Груша без сна ожидала.
Петр забрал ее рано с утра.

И в сельсовет – так они поженились.
Тогда еще гости вокруг молодых,
Пока подпись ставят они, не толпились,
Не принят был срок ожиданья для них.

Все просто и быстро. В эпоху такую,
Когда зачиналась народная власть,
Паспорт считался находкой буржуев
И был отменен, как былая напасть.

Личность женившихся определялась
Ими самими же: прежде чем брак
Их узаконить, анкета давалась,
Чтоб данные сами вписали хоть как.

Или со слов записать попросили,
Коли неграмотны. В селах глухих
Люди беды от того не нажили:
Обман невозможен – все знали про них.

А в городах было дело иное…
Бумага о браке зато на селе
Не выдавалась супругам – пустое!
Петра с Аграфеною ждали в семье.

Матрена на стол в кругу близких накрыла:
«Эх, бестолково мы дочь выдаем,
Но тут уж сама свою долю решила!»
Возражала дочь старшая, бывшая в дом:

«Ну что за беда! Не печальтесь вы, мама!
Свадьба как свадьба!» – «А помнишь свою?
Тебя-то за Павла я как выдавала?
Венчались! Сестру ж твою в пост отдаю…

Не венчанной…» – «Мама, уж время другое!» –
Старшая дочь для Матрены была
Все сорок лет утешенье живое:
В семнадцать годочков ее родила.

Первенец. Выжила. Пусть хоронила
Деток потом одного за другим,
Варя от скорби кромешной хранила.
Хороший ее человек полюбил.

Она и сама была девкой награда:
Живая, красивая. В синих глазах
Читалось, что жить ей большая отрада,
Что жить она любит. Кто видел в слезах?

Никто не упомнит! Ее заприметил
Ветеринар: был еще молодой,
А столько уж доброго сделал на свете,
Сколько за век не сумел бы иной.

К Варе посватался. В доме гордились
Дочкой. И свадьба широкой была,
И с Павлом-то к пользе своей породнились:
Задаром скотину им лечит – родня.

Живут хорошо. Ох и балует Варю!
Нарядною ходит. В каких уж летах,
А будто бы баба еще молодая!
К ней возраст не льнет. Те ж смешинки в глазах.

Та ж радость упрямая. С Варенькой жили
Родители нынче в соседях. «Они
Были правы, когда не венчаться решили… –
И Варя вздохнула. – Ждут трудные дни.

Петр…» – «За красных он был!» – Рассказала
Всё дочери мать. – «Все равно воевал
У белых: для пули и дня ведь немало,
А месяц серьезно Петра замарал.

Да и не врет ли?» – «Что, Варя, болтаешь?!
Он в бедности рос! Стал бы вдруг рисковать
За старый порядок собою? Считаешь,
Что Грушу другому должна бы отдать?

Другие не сватали!» – «Я не сказала,
Что я против свадьбы иль против Петра,
Но… я б своей дочерью не рисковала,
О чем говорила вам». – «Слышать стара, –