Тамара Сальникова - Авторская весна. Стихи и проза

Бездна времени.

Дремота баюкала его уже давно. С тех пор, как увезли Басеньку, сына хозяйки. Дом дремал уже много дней, и он, Свиюш, маленький домовой, вместе с ним. Давно в доме не пахло булочками и конфетами, а в дубовом буфете крепко и тяжело стоял запах лекарств, марли и старых выбеленных простыней. Когда-то молодая Хозяйка застилала накрахмаленными салфетками полочки, красиво расставляла немногочисленную парадную посуду, а в правом нижнем шкафчике хранила банки вишнёвого варенья и домашнее печенье в вышитом мережкой мешочке… Дубовый буфет тогда был ещё совсем новый, и в глубине его таился запах древесины – тонкий, немножко терпкий, он нравился Хозяйке. Она всегда открывала верхнюю дверцу, вдыхала, недолго стояла. Потом, улыбнувшись, словно старому знакомому, ставила посуду на полку. А закрыв дверцу маленьким ажурным ключиком, будто на прощание, поглаживала скруглённый бок буфета. Свиюш нежился в тепле маленькой руки, и иногда слышал, как Хозяйка растерянно шептала: «Зябко дома-то как, а дерево такое тёплое… Словно зверь живой…»

Буфет был его домом. Когда-то Свиюш жил у других Хозяев, далеко, в большой квартире. Там была библиотека, высокие стеллажи под потолок, полки из черёмухи, тяжёлые книги, неслышно бормочущие свои истории. Свиюш очень старался, и Хозяева всегда сразу находили нужные им тома, и грызуны сторонились этой драгоценной комнаты, и с хозяйской кошкой он совсем не ссорился. Было всё в порядке, так, как и должно быть в большом уютном доме. А потом вдруг дом опустел, никто не оставлял на кухонном столе печенья, цветы засохли и съёжились, а в окна перестал попадать такой живой и тёплый солнечный свет. Домовой забился в дальний угол библиотеки, забылся вместе со всей квартирой в тяжёлой дрёме, впустив в комнаты сквозняки, приносящие запах гари и безысходности. В тот раз проснулся он не скоро, только когда спустя несколько лет вернулся Хозяин. Он был каким-то тусклым и одиноким, как будто кусок души его съело что-то большое и страшное, и теперь там, внутри, болталась глухая пустота. Хозяин трогал корешки книг, стоящих на пыльных полках, подолгу сидел в комнате, не зажигая света, и почти не ел. И дом, встрепенувшийся поначалу, снова выдувался колючими сквозняками.

Свиюшу было неуютно. Он боялся снова провалиться в ватную дрёму, боялся, что дом вновь опустеет. Теперь он пристально следил за единственным человеком, живущим рядом, стремился помочь во всём, что было ему доступно. Но выходило плохо. По ночам Хозяин подолгу не спал, сидел в кресле в темноте, и вновь не открытая книга оставалась забытой на его коленях. Он много курил, и к утру запах в холодной и непроветриваемой комнате влажно и осязаемо повисал, как непростиранная простыня. Иногда он забывался сном, и Свиюш, видя сползающиеся к спящему человеку тёмные и тяжёлые сновидения, как мог, справлялся с ними, вытаскивая взамен и даря свои – запах деревянных полок, кожаных переплётов старых книг, кисточки от потерянной закладки с серебряной вставкой, солнечные зайчики – с окошка на графин, а потом на дверцы библиотеки… Постепенно Хозяин переставал вскрикивать во сне, дыхание его успокаивалось, и дыра в душе ощущалась чуть меньше. Но наступало утро, проснувшийся человек оглядывался вокруг, и из взгляда его уходило вставшее было солнце… Однажды за ним пришли, и он как будто и не удивился, спокойно и быстро сложил всё, что лежало на столе у кресла, в старый чемодан… У дома должен быть Хозяин. А человек уходил, зная, что сюда уже не вернётся. И с ним – та не открытая ни разу книга… Свиюш ринулся следом. Теперь весь Дом сосредоточился в этом потёртом фанерном чемодане, и его место тоже там. А потом было гулко и многолюдно, но Свиюш ощущал, как вокруг Хозяина всё равно живёт и колышется холодная пустота. Их новый дом – неуютный, с низким потолком, пах пылью, мышами, болью и горечью. С ними жили ещё какие-то люди, и они были разными. Ещё один, как и Хозяин, был тусклым и потерянным. Двое дышали жизнью, но тепла совсем от них не шло, и Свиюш ёжился и слабел от их присутствия. Однажды один из них втихаря открыл чемодан, начал рыться. У домового припасён был за подкладкой крышки неправильно вбитый гвоздик, но он не сильно помог. Ничего не взяв, человек оставил за собой тяжёлый дух ненависти и нетерпения. Последний, кто жил с ними в доме, был совсем молодым. Иногда он молча помогал Хозяину в чём-то, делился немногочисленными тёплыми вещами. Свиюш таял. Живущая по соседству боль и тоска лишали его сил, всё хуже получалось делиться, и его человек угасал рядом.