Встреча с риелтором назначена на шесть вечера. Не успеваю! Блин, сказала же, не хочу пятый этаж в послевоенной пятиэтажке, да ещё трёшка малогабаритная, да ещё ремонта с момента постройки не было… Бегу. Согласилась посмотреть – теперь сама виновата! Муж уже там, злится, наверно… Ждать не выносит, даже две минуты – трагедия! Влетаю в квартиру. Странно, нет запаха старости и затхлости, риелтор говорила, женщина пожилая с сыном-инвалидом жила – вот я и думала…
Какая солнечная – во всех комнатах и кухне окна на юго-запад… Влетаю в зал – извиниться, но муж и девушка-риелтор спокойно обсуждают что-то за столом, никаких нервов… Плюхаюсь рядом на стул, пытаюсь отдышаться. О, чудный буфет! Что ли дуб? А продавцы оставляют? А? Квартира? Хорошая! Не, ничего, что пятый, зато светло, и подача тепла сверху, значит – тепло… А буфет посмотреть можно? Ну надо же, замки все рабочие… И ключики все на месте… Навесы какие интересные, латунные, им, наверное, уже сто лет в обед… Ни одна дверца не скрипит… Стойкий тяжёлый запах лекарств, ожидаемый мной ещё с порога… Дерево такое тёплое, как живое… глажу его, как больную собаку… Возвращаюсь за стол. Сделка? Конечно, мне всё нравится, даю добро. Взгляд непроизвольно всё время возвращается к старому буфету. Ухожу, восхищённая. Дома прихожу в себя. Так, и что это было? Может, ещё раз глянем? Да собственно, и так всё ясно.
Домой буфет забирать некуда, сватаю его своей золовке, Ляльке. Прежде чем вывозить, прошу её глянуть… Эффект тот же, свет и радость в глазах. Убеждаюсь, что догадка верная…
Привозим буфет к Ляльке. Пока она накрывает чай, открываю дверцу, вдыхаю запах дерева и, ощущая себя последней дурындой, шепчу: «Привет, меня Ира зовут, а тебя – Свиюш, да?…Здорово…».
Ирина Кульджанова
Месяц выплыл на небо,
Окаймлённый следом самолёта.
Над домами,
Где-то далёко,
Ещё день пролетел.
Месяц – до лета.
Припорошена снегом земля.
И я,
Квартирой согретый.
Месяц чертит траекторию
Вознесения и падения.
Ищет ли он что-то
Или радуется
Уединению?
Игорь Леноров
Макая,
усердно кисть
не в гуашь,
красную —
Собственной кровью рисовал историю нашу,
как революцию.
Безжалостно надлежащую, —
в итоге
напрасную.
Под всеобщее рукоплескание получив
инволюцию.
Работа написана наспех,
выявлен брак,
нет глубины,
сухо.
В твоей галерее нет места,
заполнена,
новый кумир.
Подобно Винсенту отрежу,
отдам
своё ухо,
сердце и душу, жизни не жалко,
клади всё на полку —
мой тебе сувенир.
Максим Киселёв
Ну, вот и всё? Пожалуй, да.
Ловлю последние мгновенья.
Еще немного, и пора
Оставить мир, прогнав сомненья.
Забытых душ холодный свет
Уже сковал моё сознанье
И на прощанье… Впрочем, нет,
Не будет слёз и расставаний.
Никто не бросится мне в след,
Ждать чью-то помощь бесполезно,
И оставаться смысла нет,
И нет причин не падать в бездну…
Денис Делендик
Не первый я, и очевидно, не последний,
Кто жизнь глотал,
Не успевая прожевать.
Не запивая, не смакуя, больше, больше,
Холодную, горячую,
Не важно.
Пируя, с виду упускаешь,
Что чем быстрее ты её покушал,
Тем больше её будет не хватать.
Ну вот, пустыми днями
До тошноты набит желудок.
Страшно.
Пустые дни, пустая жизнь, пустая бочка
Не даст глотка,
Не даст напиться.
Но всё же есть рецепт её наполнить:
Держать мгновения,
И не торопиться.
Максим Киселёв
В городском океане дома, как медузы,
Электрическим светом манят в темноте.
Москва-Сити, как лайнер, плывёт себе грузно
И сверяет свой путь по далёкой звезде.
Я на лодке-машине средь тысячи лодок
Заблудился в делах и в волнах суеты.
Непродвинутый я и в одежде немодной,
Но по жизни плыву на волне доброты.
Ну а где-то в кафе, где горячий кофе
Пьёт холодная леди, не зная о том,
Что я рядом стою и приснюсь завтра в профиль,
И мы выйдем гулять этим красочным сном.
Дмитрий Дека
В океане ночном накануне рассвета,
Когда в мягких постелях спит внешность людей,
Наши души не спят, путешествуя где-то:
Где мечтали мы быть в бытовой суете.
В молодых облаках или с солнечным ветром,
Среди ласковых пляжей, альпийского льда,
Наши души живут, окрылённые верой:
Верой в то, что возможна любая мечта.
Что возможно быть разным, не веря границам,
Обязательствам, правилам, воле других.
Бросить все и свободными быть словно птицы,
Но суровая явь бьёт делами под дых.
Я, как все, просыпаюсь, плетусь на работу,
Отдавая за деньги бесценные дни.
Но однажды я сброшу те цепи заботы
И пойду посмотреть, что так душу манит.
Читать дальше