Татьяна Кожурина - Спасский остров. Петербургская поэзия

Избран путь изо всех наиболее
странный и сложный.
Только нас уже нет – мы лишь прах
– уж кружит воронье…
Мне привиделось нынче:
ты – посох потертый дорожный,
Я – лозой прорастаю сквозь древо сухое твое.

Прощай, Петербург! Я тебя не любила,
Я имя твоё навсегда позабыла.
Я лишь иногда в сновиденья включаю
Твои купола, голубиные стаи,
Твои фонари очертаний старинных,
Ажурных мостов полусонные спины.

Прощай, Петербург! Наш роман неудачен.
Стою на ветру, не скорблю и не плачу, —
Пусть шпилями-реями всю исцарапал…
Прощай, Петербург! Ты не город – корабль!
Корабль, прикованный крепко к причалу.
Мой призрачный пленник, тебе – не отчалить!

Прощай, не печалься – за кровь кочевую,
За то, что тебя ни к кому не ревную,
За то, что твои корабельные своды
Меня не удержат от жажды свободы.
За то, что роса на цветке придорожном
Острей твоих чар моё сердце тревожит.

Прощай, Петербург! Я тебя не любила,
Я имя твоё навсегда позабыла.

Прозрачно-зелёная грива прибоя.
Сквозь сумрачность неба – шитьё голубое.
Ступени замшелые в бежевой пене,
А ветер – холодный и влажный – в колени,
Как пёс, что хватает за юбку зубами…
А волны с шипением бьются о камень.

Вдали – Петербург – еле видимой нитью
Развёрнут в тумане на бледном граните.
Мой призрачный город во сны уплывает.
Летучий Голландец! Тебя – не бывает!
В воде зазеркальной, назад уходящей,
Ты как наважденье в одеждах блестящих.

Ты сон предрассветный, ты не существуешь!
Ты нежным закатом мне губы целуешь.
Ты разум приводишь к немому восстанью
И держишь одним лишь не-существованьем.
И вновь ускользаешь – в страну сновидений…
Ступени замшелые в бежевой пене.
Прозрачно-зелёная грива прибоя.
Сквозь сумрачность неба – шитьё голубое.

Летний вечер на остывающей набережной Невы,
Медленно угасающий над облаками закат,
Жидким золотом дорожка солнечная
блещет поверх воды,
Перекатывающихся волн зеленовато
– сонный шёлк,
Фонтанов стеклянные стволы взметают
бриллиантовую пыль,
Долгие косые тени в изумрудном бархате трав.
Ты поддерживаешь невесомую беседу так легко,
Словно хрупкую чашу,
наполненную драгоценным вином,
И от солнца, от взора твоего, от молодости пьяна,
Мне так врезался в память твой
чарующий долгий взгляд,
Жаркий трепет сердца, запертого в броне груди,
Ты едва удерживал, чтобы соколом
не вылетело ко мне!..
Мягкий ветер доносит солёный
запах трав морских.
Как трепещет на ветру
бирюзово-прозрачный шарф…
Мимо пролетают сверкающие белые
как снег катера,
И утерянного сердца мне нисколько,
нисколько не жаль…

Горизонт – такой опаловый! —
Меж каналов и дворов…
Возвращение усталое —
В объятия оков.

Солнце сонно отражается
В чёрной сумрачной волне.
Изумлённые, качаются
Три лилии во мне.

На мосту стою стеклянном
В ожидании зимы.
Вдаль уходят караваны
Медно-палевой листвы.

По зимнему острову
– саду изгнанницей вечной шагаю,
Любуюсь на снежные хлопья,
от суетных мыслей вдали…
Мне снятся Земли Перузины
таинственные очертанья,
Там реки в оправе гранита,
там плавно идут корабли…

Земля Перузина на картах
нигде не подписана ныне,
Но чую её приближенье за много шагов и часов…
Вокруг раздвигается время
– и в кружеве спутанных линий
Вторгаюсь сквозь снега завесу
в ажурное марево снов.

Три дня до рождественской ёлки,
живёт в ожиданье полмира.
Цветные шары и гирлянды опутали
джунглями дом.
Стеклянные зайцы и белки,
солдаты в зелёных мундирах,
Волхвы, пастухи, звездочёты,
комета с огромным хвостом…

Ты в дом мой войдёшь осторожно,
окинув внимательным взглядом
Квартиру – морскую каюту
на древнем большом корабле,
Изрядно разбитом штормами;
здесь книги с иконами рядом,
Старинные карты Европы,
мечты о далёкой земле…