Татьяна Кожурина - Спасский остров. Петербургская поэзия

Собор – в преддверии поста.
Гудит усталая толпа.
Из воска – лица.
И прихожанки у столпа —
Как в стаю сбившиеся птицы.

Я к ним безмолвно подхожу,
Почти чужою,
Прощения у них прошу,
Но дружбу с ними не вожу,
Чего – не скрою.

Так птица дикая глядит
На кур домашних…
Мне с ними как-то не с руки,
Они близки – и далеки —
Как день вчерашний.

Священников суровый ряд —
Как четки черные стоят
Вдоль солеи у аналоя.
О, полк Исусовых солдат,
Готовых к бою!

Им Божий указует перст
В сиянье вечном.
Какая тишина окрест!
У каждого – в ладонях крест
Восьмиконечный.

Любовию озарены
Их очи.
Уж в горний мир погружены
И видят ангелов они
Воочию.

Я, голову пригнув, иду
По пламенеющему льду —
Вдоль ряда.
Прощения давно не жду,
Хотя бы – взгляда!

И сквозь густую немоту
Ступаю – грешными стопами.
И к каждому прильну кресту —
Своими грешными устами.

Как мрачно черных дум кольцо!..
Иду, робея.
Вот настоятеля лицо,
Улыбка – протоиерея…

Все дальше, дальше через строй.
Но вот знакомый крест литой
С цветной эмалью.
И взгляд игумена скупой,
Печаль со сталью.

«Дочь блудная пришла, монах,
Просить прощенья,
И ей пред Богом ведом страх!
Без веры жизнь – один лишь прах…»
И – на колени…

«Здесь грешницы ужасней нет!
В грехах скиталась много лет,
Страстями мучима…»
«И ты меня прости» – в ответ,
Почти беззвучно…

Улегся прежний пламень, пыл,
Что так безжалостно разил,
Сокрылся в недра.
Везувий огненный остыл,
В смиренье пепла.

С ресниц размашисто смахнув
Слезы росу,
Боязненно вперед шагнув,
Я крест целую.

Блеснуло белое перо
Во тьме портала.
И словно ангела крыло
Меня объяло.

В закатном небе льются звоны,
Весь кружевной, в сплетенье кроны,
Ажурный зимний лес. Пустырь…
Влахернский виден монастырь
С резною чтимою иконой…
Доносит ветер к окнам стоны
Литых его колоколов —
И снежный вихрится покров.

Вдали – старинный город Дмитров,
Митрополичьей дивной митрой
Во тьме сверкает над рекой.
Звучат печальные молитвы,
Закат прорезал небо бритвой
Своей вечернею рукой.

Не усидеть мне в келье, сёстры!
Влекут на волю эти звёзды,
Кометы хвост пушисто-пёстрый…
Покорной трудно быть судьбе…
Но взор игуменьи – столь острый —
Нахмуренно зовет к себе.

Росою – слёзы на ресницах —
До боли взгляд знакомый снится —
Ах, если б обратилась в птицу —
Тотчас бы к милому лететь…
Кусают жала власяницы…
Раскрою Библии страницы:
Дай силы мне, Господь, смириться —
И как свеча – гореть, гореть!

1
Вступаю в пост – как в анфиладу темных зал,
Ведущих к ясному небесному порогу.
И с каждым шагом – отдаленнее портал,
И с каждым шагом – ближе, ближе имя Бога.

2
Мы – странники Великого Поста.
Мы движемся неведомой дорогой.
И времени осталось так немного,
Но впереди сияет лик Христа.

* * *
Влеку в ковчег собора плоть свою —
В могучем вихре – жалкую пушинку!
Творец! я вновь перед Тобой стою,
От битв незримых страшно устаю,
Но к новому готова поединку.

* * *
И будет ценен тот лишь миг —
Кружися, вороньё! —
Когда, Исус, взойду без страха
За имя светлое Твоё —
На плаху!

Лев:
– Старец-пустынник, живущий в суровой пещере,
Средь раскаленных песков иорданской пустыни, —
Хоть человек ты, но вовсе не связан с охотой:
Смирно корзины плетешь, в одеянии ветхом;
В черной ночи же, когда загораются звезды,
Долго молитву ведешь, к небесам устремляя.
Зверь бессловесный, пришел я за помощью доброй,
Робко тебе протяну заболевшую лапу —
Шип, проколовший её, не даёт мне покоя.

Пустынник:
– Вижу, попал ты в беду, дикий зверь бессловесный!
Рану твою я очищу от терний и крови,
Плотно ее обвяжу, чтоб зажила скорее,
Можешь в пещере прилечь – нам с тобой места хватит!
Не обессудь – у меня только постная пища:
Хлебный сухарь, да водица, да горстка из зерен.
Рану залечишь – обратно вернешься в пустыню…