Вячеслав Евдокимов - Детство милое

Грибов набрать, до них в игре ли?!
К тому ж. прельщали птичек трели,
А их увидеть глазкам надо!
Их оперенье, вид – отрада…

И проходил так день бурливо.
Грибов в корзинке – сиротливо,
Они лежали лишь в рядочек…
Вот так, в один такой денёчек

Я шершней рой узрел случайно,
И захотелось чрезвычайно
Медком полакомиться тут же.
Я палку взял, ведь не снаружи

Их домик был. Хотел раскопки
Уж совершать… Как вдруг наскоки,
Сначала только одиночек,
Потом вжужжал уж ручеёчек,

За ним взъярился рой весь оптом!
Я вмиг покрылся страха потом…
Сначала начал отбиваться,
Но шершень в гневе, нет, не цаца,

А сверхбесстрашный в битвах воин!
Я ж дать отпор был не достоин,
Помчался прочь, как трус‒зайчишка!
Зачем напал на их домишко?!

И был ли мёд в нём, может, детки?
Лицо хлестали больно ветки,
Стволы на лбу лепили шишки,
Кустами рвались вдрызг штанишки…

Ну всё, не дать от них мне тягу,
Как вдруг споткнулся о корягу,
Упал, ударя больно тело…
А роя злоба… пролетела!

Да, пролетела надо мною
Вдаль по инерции стрелою!
В траве лежал я тих, распластан…
Нет, бег не нужен, бегу – баста!

Дождусь, коль рой уж вспять промчится.
Уж онемела поясница…
И вот отрадная минута,
И в счастье вновь душа обута:

Рой вспять промчался, весь в жужжанье!
И дал себе я заклинанье,
Рои что трогать ввек не надо,
Не зреть медового парада,

Защитник мёда есть коль грозный,
И был в сей клятве ум серьёзный.
Вот почему Тумана ропот
Мне был понятен: жизни опыт!

Он у меня искал защиты,
Судьбой нечаянно побитый…
И гладил я его почаще,
Быв на поляночках и в чаще.

Грибов набрав, пошли обратно,
У дяди Пети ведь приятно,
Он угощает чем‒то сладким,
А я на сладкое был падким…

К тому ж, имел он транспорт чудный,
Велосипед! И я, занудный,
Хотел иметь уж наслажденье
Освоить им бы враз вожденье,

Крутить, крутить быстрей педали
И мчаться вихрем, вихрем в дали!
Но страсть, желание заметя,
Мне так ответил дядя Петя:

«Тебе пока что рановато,
Он взрослый, ездить трудновато,
Ты не достанешь до педалей
И не достигнешь, значит, далей,

А наберёшься только сраму».
И посадив меня на раму,
Проехал тихо по дорожке,
Потом поставил вновь на ножки.

И я решил, что обученье
Езды прошёл в одно мгновенье.
К тому же, видел, как детишки,
Вон засучив свои штанишки,

Хотя и ростом маловаты,
Да вот умом не простоваты,
Они обеими вставали
Ногами ловко на педали,

Одну сквозь раму втиснув ногу,
И за дорогою дорогу,
Стремглавши мчася, покоряли
Враз всевозмознейшие дали,

Прилипнув к раме чудно сбоку,
Раз уж с сиденья нету проку.
И хоть сей транспорт был мне милым,
Он оказался не по силам,

И не знаком, и не привычен,
И в управленье необычен,
Держать ещё и равновесье…
И был расстроен напрочь весь я.

Но не страдать же мне веками!
И взявши крепко руль руками,
Велосипед повёл по кругу,
Дав равновесие‒подругу

Ему, руля, чтоб не наткнуться
На что‒то, выглядев вмиг куце…
Потом, залезши на скамейку,
Я превратился вмиг в умейку,

И раму всё же оседлавши, —
Где не бывали только наши! —
Я, растопырив шире ноги,
С пригорка съехал по дороге.

Но прекратилось лишь движенье,
Упал я с грохотом в мгновенье…
Но был азарт и радость рая!
И ссадин уйму потирая,

Я вновь с пригорочка спускался,
И превратился в экстра‒аса,
Держа рулём уж направленье
И равновесия уменье.

Теперь пора и за педали!
И руки мелко хоть дрожали,
Я встал на них, как все ребята,
Но не поехал скоровато,

А завалился набок мигом,
Велосипедным сдавлен игом…
Так продолжалось многократно,
Ох, падать было неприятно…

И я оставил все попытки
В езды галоп пускаться прыткий,
Что попадёт мне нагоняя,
Неоднократно что роняя

Велосипед, его калечу,
И не отделаюсь что речью…
Уж лучше по лесу шататься,
Он был замест родного братца,