Мари Панар - Путь к Богу. Пандемониум

И, взмыла высь, существом бестелесного духа овладев.

Но, путник вспомнил, – он лишь дух и, дернув плечами,

Выпал из тисков «мертвой» хватки и уцепился за ветвь!

Вися вниз головой, увидел вросший в древо лик. С речами

Обратилось к духу древо, изо рта у него сочилась кровь:

«О, путник! Вызвали меня из темницы Преисподней,

Тебя молю!». И из глазницы его вылез извивающийся червь!

«Путник, здесь потерял я в бесконечных муках счет ночей!»

Внезапно, стая гарпий взмыла вверх с волной воздуха,

Снесшего странника с цепкой ветки обратно на твердь.

И улетели, вздымая пыль взмахами крыльев. До слуха

Доносился собачий лай. Дух от живого древа оторвал жердь,

Что облегчила бы ему дальний путь в адово жерло!

Теперь он жалел, что не ходил на воскресную исповедь!

В том лесу каждое болтливое дерево вдруг замерло.

Вой псов все близился и обступал со всех сторон,

И каждый из тех гончих был готов вцепиться врачу в горло.

Путник бежал средь леса, в коем гнезда гарпий вместо крон.

Оглянувшись, он увидел оголодавшую стаю горящих глаз.

Взглянув вверх, заметил гарпий, кружащих как свора ворон.

Выбиваясь из сил, замедлил ход, обнаружив под дуплом лаз,

И в спину с прыжка был сбит с ног вождем стаи!

Тот был огромен и имел устрашающий омерзительный образ.

Разложившаяся гниющая плоть со скелета спадала кусками.

И доктора повалив, пес вплотную уткнулся с ним нос к носу.

С вострых клыков капли черной слюны ему на лицо стекали.

На секунду врач подумал, что станет кормом гнусному псу,

Но на момент внимание пса отвлек хруст иссохшей ветки.

Дух оглушил зверя тростью и, нырнув в лаз, смылся из лесу!

Падал он в кротовую нору и пульсации мертвой метки

Ощущал в руке. Так дух просочился в третий пояс

Седьмого круга. Боль от раны напоминала жестокие пытки…

Удар об ожигающую дюну сознание духа глубоко потряс.

Бесплодная пустыня названа была Горючими песками.

Осознав, что засасывает зыбучая пустошь, ногами затряс!

Увязнув по торс, пытался безуспешно опереться руками,

Но все глубже проваливался и неминуемо тонул в песках.

Стал скиталец одним из легиона, застряв меж содомитами!

Пульсации крови отдавались ритмичными ударами в висках.

Паника обуяла все существо духа, и он перестал шевелиться.

По горло оказался утоплен в пустынных зыбких тисках!

И на раскаленную пустыню огненный дождь начал литься.

Горящие смолистые капли выжигали грешникам кожу.

Окруженному пламенеющими песками остается смириться!

Грешной душе слева кипящая смола полностью выжгла рожу.

Не желая тлеть заживо, дух позволил пескам его поглотить.

В этой агонии он отдал бы все за зимнюю морозную стужу!

Когда он погрузился, стало невозможным воздуха заглотить.

Песок сдавил со всех сторон объятиями «змеиных колец»

И принялся жертву бездонным объемом неумолимо душить.

Задыхаясь в конвульсиях, путник подумал: «Это – конец!»…

В сумеречной бездне над песками проскользнула тень,

Устрашающая размером и немыслимой формой.

Она пикировала, и, оседлав песочный дюны гребень,

Когтистыми лапами вонзилась, с силой неудержимой

Вытянув душонку путника из-под толщи песка,

По причине для него скрытой и непостижимой!

Резко взмахнув крыльями, тень взмыла ввысь. Искры блеска

Шести зорких глазниц летучего трехглавого существа

Сосредоточились на добыче в когтях. В глазах читалась тоска.

Доселе не видал скиталец такого неказистого уродства!

Несомый будто тряпичная кукла, он на беса покосился,

Чье исполинское тело, покрытое чешуей, имело сходства

С гигантским змеем. Летучий гад вверх смерчем взвился,

Закрутив в воронку шлейф песка, вздымающегося бурей

В пламенеющей пустыне Дита. И дух врача взмолился,

Ведь столь громадных несуразных он еще не видел тварей.

И в исступлении боялся даже думать о своей судьбе,

Хоть демон и избавил духа от смертельных объятий зыбей!

Демон-исполин звался Герионом, что был убиен в борьбе

С Гераклом, сыном Зевса, что подвиг тем самым совершил

Десятый! Мало кто выжил тогда в безжалостной резне.

И ныне Герион, восьмого круга страж, ко рвам спешил,

Где заточен несметный легион ожесточенных демонов

Немыслимый испуг путника рассудка окончательно лишил.

Над бездыханной пропастью летел «дракон» средь стонов.

Извивался хвост, имевший два жала ядом преисполненных.