Валентин Сорокин - Ты моя

Стыд ударит тебе в лицо, —
Слава Богу, что в окнах чадь:
Ты не выбежишь на крыльцо
Утром рано меня встречать.

Всех вас, любящих, увезут
Для затей, так заведено,
И драконы вам обгрызут
Груди белые в казино.

Брат молчит и сестра молчит,
А в отечестве дорогом
Иудей на торгах стучит
Моисеевым батогом!..

Когда-то Марс, пылая во Вселенной,
Свет посылал Земле через года,
Теперь и он в тщете обыкновенной
Уже давно – остывшая звезда.

А мы живем фантазией и снами
И странно знать, как через тыщи лет
Марс продолжает излучать над нами
Великий свет, непобедимый свет.

Я поклонюсь ему и на осеннем
Чужом ветру подумаю не раз:
«И вы бессмертны, Невский и Есенин,
Вас нет давно, но свет летит от вас!..»

Я старше вас, я пережил короны,
Знамёна, гимны, клятвы пережил,
А вот вороны были – есть вороны,
А соловья и снег не устрашил.

Под яблоней, под белою березой
Опять звенит и спрашивает вновь:
«Зачем цветет багряно-горькой розой
Надежда человечества – любовь?»

Прощанья миг под сердцем у поэта,
А повернешься – рядом никого,
Вот почему так много в мире света
И так легко ослепнуть от него.

Светлый путь наш заклубился тьмой,
Мгла в горах и мрак ночной в ложбине.
Повернули русские домой,
Хватит, наскитались на чужбине.

Журавлями дедовы кресты
Всё кричат над зарослями пашен.
Русские селения пусты,
Русский вздох седому веку страшен.

Ну о чём тебе я говорю,
Разве ты страданьями прекрасна?
Мы с тобою в юности зарю
Захотели встретить, да напрасно:

Не бегут к нам под ноги цветы,
Не звенит луна под небесами.
Русская рябина, это ты,
С горькими ужасными глазами.

Тьма и тьма клубится, клокоча,
И не ливни – бронзовые стрелы,
Русского терпения свеча
На ветрах предательских сгорела.

Я с ума сойду, а не пойму
Банды, на акцентах говорящей,
Не с того ли тычется во тьму
Брат нетрезвый головой пропащей?

Беззащитна русская земля,
Смерть гуляет в переулках узких:
То враги из русского Кремля,
Хохоча, расстреливают русских.

Тьма и зверь за ними, тьма и зверь,
Тьма и зверь ползут в поля и долы.
И на душу русскую теперь
Новые охотятся монголы.

Годы прожиты. Тишь и усталость.
Вот и кажется, веря в покой, —
Это ты, молодая, осталась
И смеешься, одна, за рекой.

И, не зная о нашей потере,
Сквозь обычную сутолочь дел
Спросишь, выйдя на солнечный берег:
«Ой, когда же ты так поседел?»

А в ладони широкого плёса,
Можно даже слегка занеметь,
Будут ласточки падать с откоса,
И берёзы над нами звенеть.

Хлынет в сумерки звёздность и лунность,
И опять удивлюсь я:
«Скажи,
Неужель возвращается юность
У забытой заросшей межи!»

Словно лилии, губы кусая,
Понесу я тебе по стерне,
Что мне делать, коль вся ты босая,
Вся доступна туману и мне.

В монастыре за мглой растений,
Свершив распятие и блуд,
Толпятся мраморные тени
Увитых лаврами иуд.

Моя земля не виновата,
Что дом родительский пленён,
А я судьбою Коловрата
С дней отроческих наделён.

И вскидывая меч открыто,
Торю я звездные пути, —
Монгольской конницы копыта
Ещё стучат в моей груди.

Мы – северные палестинцы:
Опять у храмовых ворот
Хоронят новые ордынцы
На русском прахе свой народ.

Нас примириться не заставить,
Жестокость душу не сомнет,
Они пришли нас к стенке ставить,
Ну так посмотрим – чья возьмет!..

Мы поднимаемся и стонем,
И трудно строя третий Рим,
В морях бушующих не тонем,
В пожарах грозных не горим.

Когда бесстрашие и силу
Растрачу я, врагам не мил,
Ты отыщи мою могилу
Среди разрушенных могил.

Когда свеча приникнет к изголовью,
Ночь растворит последние шаги,
Мои стихи, исчёрканные кровью,
Ты на костре прощания сожги.