Адам Ахматукаев - На стыке жестоких эпох. Переводы с чеченского языка

Красавица, и я готов, не скрою,
Тряхнуть перед тобою стариною!

А вдруг да улыбнётся мне удача?
Какой же я поэт тогда иначе!

В беседке круглая скамья
Под круглой крышею зелёной.
А на скамейке – ты и я —
Не круглый дурень, а влюблённый!

Летают круглые слова
Твои без отдыха по кругу.
Глазища круглые сова
И та сомкнула. Ну, подруга!

Болтливость у тебя – в чести!
Я взглядом вопрошаю снова:
Когда же дашь произнести
Мои заветные три слова?

В крови по кругу чехарда:
То жар, то холод несусветный.
Я так и не сказал тогда
Влюблённых формулы заветной!

В потоке слов меня губя,
Брод указать была готова
Не мне… И «Я люблю тебя!» —
Ты услыхала от другого.

Вошла. Остановилась. Одарила
Холодным взглядом. Охнуть не успел —
Нежданными слезами растопила
Комок обид, что, как нарыв, созрел.

Рыдала. Проклинала. Уходила.
Раскаялась. Вернулась. Не ушла.
Просил прощенья. И она просила.
Дал обещанье. И она дала.

Прощением очистилась душа.
Но ты во сны мои приходишь вновь,
Как суд за то, чего не совершал,
За то, что от тебя не спас любовь!

И не унять волнение в крови.
Но это лишь во сне, а наяву
Измены ядом вволю напоив,
Живи одна. Я тоже проживу.

А совести твоей я не мешал
Принять безропотно грехи твои.
Прощением очистилась душа,
И снова есть в ней место для любви!

Что там о фильме судить и рядить,
Где нескончаемый грохот войны.
Девичий шёпот: «Не уходи!..»
Душу потряс мою до глубины.

О, кинолента, замедли свой бег!
Дай в этом зале проститься двоим!
Пусть у любви человеческой век
Будет длиннее, чем кадры твои…

Ночь осеняется лунной строкой.
Снова я болен ночною тоской.

Утром холодным вмещает едва
Грустные мысли моя голова.

Душу, как видно, от главных тревог
Я этой ночью не уберёг.

«Мама, неужто весь мир пропадёт?» —
Злому вопросу – не месяц, не год.

В детские сны не прокралась беда —
Сказкой ответила мама тогда.

Но через много несказочных лет
Мама дала настоящий ответ:

«Если отца потеряешь, сынок, —
Поводыря на любой из дорог,

Если останешься ты без меня,
Без моих слёз, что в дороге хранят,

Утром холодным от этих невзгод
Небо расплачется, мир пропадёт…»

С этой поры начал я замечать:
Близится то, что пророчила мать.

И по земле непростые пути
Мне без печали уже не пройти.

Ночь осеняется лунной строкой.
Снова я болен ночною тоской.

Утром холодным вмещает едва
Грустные мысли моя голова.

Всё хлопотуньи-ласточки в труде —
Пищат их дети в новеньком гнезде.

Одна забота нынче у отцов —
Как накормить беспомощных птенцов.

Я от гнезда не отрываю взгляд.
А мысли, словно ласточки, летят

В те времена, где вьётся счастья нить,
Где дети просят только накормить…

Шальные деньги под ноги летят —
Продажных девок сладкая судьба.
Не все по доброй воле сходят в ад.
Ничейный пир. Бесхозная гульба.

Отринув навсегда и срам, и стыд,
Кружит юлой под музыку змея.
А следом – распалившийся джигит.
За ними в пляс готов пойти и я.

Как в омут головой – в порочный круг!
Нет! Есть ещё у совести цена,
Когда лишь горе смертное вокруг…
Ничейный мир. Бесхозная страна.

Дурная весть по радио пришла —
Услышал о себе глава села,

Что на рабочем месте нынче он
Разбойниками дерзкими сражён.

– О, чья же это подлая брехня
Похоронить осмелилась меня? —

Невесело шутил глава села.
А на душе, как опухоль, росла

Тревога: «Случай? Или неспроста
Врагу войны подведена черта?»

…Он шёл селом, предчувствуя исход:
Живым домой сегодня не придёт.