Иллона Александрова - Невеста колдуна

И клокотал невероятно гнев,
Уродуя пейзаж невозвратимо,
Кольцо, где меч удерживает лев,
Сняла с руки и в воду опустила.

И ураган, рожденный из кольца,
Взметнулся вверх и набирая силу,
Заставил трепетать людей сердца,
летел туда, куда она просила.

– «Несчастный Мерлин! Тьма закроет свет!
Ты так хотел, меня лишая сана.
Ничтожество! Познаешь сотни бед!» —
Твердила в трансе юная Моргана.

– « Еще ты пожалеешь, что решил
Не разделять со мною власть над миром,
И как тебя я сильно б не любила,
Но власть над миром нравится сильней!»

И волосы, как смоль из-под платка
Трепали страстно пальцы урагана,
В воде по локоть нежная рука —
Прекрасна в гневе юная Моргана!

Вдруг встрепенулась, руку из воды,
Как из огня отдернула и взвыла.
Кольцо оплавилось. Она его любила.
Они друг в друга были влюблены.

Но между ними жили силы тьмы.
Колдун с колдуньей власть не поделили,
Они друг в друга были влюблены,
Но ненавидели не меньше, чем любили…

Он улыбался, сдерживая смерч,
Он видел все. Он был готов к расплате.
Он видел льва, сжимающего меч,
И девушку в чернильно-мокром платье.

Он силой мысли сжег ее кольцо,
Через мгновенье оказался рядом,
И в невозможно милое лицо
Уставился остекленевшим взглядом.

Она дрожала. Он к ней подступил,
Прижал к груди, сломил сопротивленье.
Он знал, что ей уже не хватит сил,
И все же встал пред нею на колени.

– «Моргана! Не меня ли ты искала?
Скажи зачем? Все кончено давно.
Моей любви тебе ли не хватало?
Но видно нам любить запрещено.

А мы нарушили извечные запреты,
И чуть друг друга не сожгли дотла,
Твоя любовь стремительной кометой
Насквозь сквозь сердце колдуна прошла.

Я умирал, и сотни раз рождался,
Ты умирала и рождалась вновь,
Но где б мы не были, меж нами оставалась
Стена гордыни, больше, чем любовь!»

Блуждают души колдунов несчастных,
Ценивших власть по более любви,
И горечь их поруганного счастья
Вскипает иногда в моей крови.

Тогда я снова прикасаюсь к перстню:
Косматый лев сжимает гладь меча…
Все та же перед нами неизвестность,
Все так же ты не мой, а я ничья.

И сон веков вдруг отступает плавно,
И берег древний из безумья всплыл…
– «Послушай, Мерлин! Я тебя достану!»
– «Моргана, да?! Теперь то хватит сил?!»

Вот дорога. Пурги завеса.
Никого сотни верст окрест.
Я к медведям из чертова леса,
Еду в гости в их чертов лес.

Где над Черной рекой в берлоге,
С ноября, погрузившись в сон,
Мой хозяин таежный, строгий,
Все еще не в меня влюблен.

Мне давно нагадала цыганка,
Проведя предо мной черту:
«Если встретишь медведя-подранка,
Обойди его за версту!»

А потом прошептала колдунья,
Что медведь тот лишь с виду зверь.
«Надо выждать. И в полнолунье
Станет принцем он. Только верь!»

«Что же делать, раз так, не иначе,
Что судьба твоя: Принц-медведь!
Пожелаю тебе удачи
И от страха не околеть!»

Вот дорога. Пурги завеса.
Никого сотни верст окрест.
Я к медведям из чертова леса,
Еду в гости в их чертов лес.

Чтоб с собой не играться в прятки,
Я пошла на встречу судьбе,
Разгадать колдовства загадки.
Зачарованный принц, к тебе!

Вот река. Перед ней берлога.
Мне по пояс глубокий снег.
Ах, куда привела дорога,
Даже время сломало бег.

Небо полной луной сияло.
Принц в берлоге, а не медведь.
И его я поцеловала,
Чтоб со страху не околеть!

Ни небесная манна – манка!
Принц растаял, как дым костра.
Обманула меня цыганка.
Испарилась моя мечта.

Я одна в лесу в полнолунье.
Лес, укутанный снегом, спит.
Обманула меня колдунья.
И разбитое сердце болит.

Ни медведя, ни принца нету,
Никого сотни верст окрест.
И как проклятую планету,
Покидала я, чертов лес.

Сияя, искрясь и блаженствуя,
Как Солнце, в надежных руках,
Себя ощутив совершенством я,
Забыв про печали и страх,

Про беды, обиды и горести,
Про то, что приносит любовь.
Но знаю я, в нашей повести
Не будет прощальных слов.