Владимир Леонов - «Я родился в России». Юрий Бернадский

Стихийные формы Вселенной наполняются замечательным балансом между контрастными оттенками небесного и земного, за счет чего создается ощущение равновесия, активным продуманным предложением « Читай нас…», от которого нельзя отказаться тому, кто хочет достигать внутренней гармонии, – о ней, вплоть до рокового выстрела в грудь, мечтал М. Лермонтов:

Поэзия поведения. Поэзия обстоятельств: « Между прошлым и будущим связь. // Переплавленный в знание опыт » (Бернадский). «Докуменальная» поэзия, поэзия не «лгунья» – в ней много гражданских стихотворений, отражающих всю тяжесть от страшных геополитических потрясений 1993 – 2000 гг., когда «д елал клистер рассудку Голливуд» и «Р осси ю тащили вверх… за ребро крюком» (Бернадский):

Они сыграли практически ту же роль в головокружительном переломе ума поколения Бернадского, какую сыграли каторга для Достоевского и крушения дела его жизни для Сперанского…

Стихи как обновление души («цивилизации» человека) заключенной в клети отупляющей действительности, обвитой жестким «змеем золотым» и избитой в кровь батогами лицемерия, что « близ него мне всегда казалось, что я слышу серный запах и в голубых глазах его я вижу синеватое пламя подземного мира » (фраза немца Вигеля о русском патриоте Чаадаеве); ответ на гламурное масштабирование современных «геростратов и иудов искариотов», – «бесы, что к казне близки, // Страну кромсают на куски»» ( в гневном определении Бернадского).

Тени прошлого, «эстетика дерьма» (по Бернадскому), но вездесущи, всемогущи и всесильны. Они вокруг нас. Они бесцеремонно врываются в личный духовный мир. Используя власть, криминал, «черный нал», обман, насилие, шантаж, отбирают последнее, что есть у человека – Надежду: « И трижды Невского изгнал // Бунтующий народ» (Бернадский). Они крушат жизнь, разрушают память, стыд и совесть. Стремятся к одному: «… умножить потребление: // Бери от жизни все, и именно сейча с!» (Бернадский):

Стихи – эстетическая и духовная квинтэссенция «погоне за выгодой», безудержному материализму: « На земле весь род людской // Чтит один кумир священный. // Он царит над всей Вселенной. // Тот кумир – телец златой» – «Фауст» – слова беса Мефистофиля.

«Третий Ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на источники вод. Имя сей звезде „полынь“; и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки» (Библ. Откр.).

Отсюда – и пастернаковская горечь на устах Бернадского:

Но… взрывается бунинская звенящая струна, побуждающая произнести великое требование: « Не для пьяной потребы // Образ древней старины» (Ю. Бернадский). Вся интенсивность и острота ее такова, что Бернадский предстает поэтом напряженным, динамичным, «дерзким»: « Я не отдам страну // ромашко -васильковую // Ораве алчущих бессовестных жлобов…».

Он не отдыхает от Бога, он совершает требу, возжигает бунт вдруг во всех пределах России, требуя «страшное» от «о равы алчущих бессовестных жлобов… впавших в предательство и срам» (Бернадский) – дать Волю, Справедливость и Свободу гражданам, вручить им солидную идейную основу, глубокую, личную, как равным, возвеличивающую статус и вес нации и «…п о заслугам воздающую //Подонкам и ворам» (Бернадский)…

Все это сравнимо со знаменитой впоследствии «Запиской о древней и новой России» Карамзина и имеет следствием развитие гражданского мужества М. Горького: «Основная задача… одна и та же: внушать бедным холопам, что для них – нет счастья на земле, оно уготовано для них на небесах, и что каторжный труд на чужого дядю – дело богоугодное»: