Маргарита Берг - Когда-то были стихи. Но прошли

Притворилась другой землею
Эта облачная страна:
Горной, снежной и водяною.
Но Земля все равно одна.
……

Я как в клетке живу.
Правда, в клетке огромных размеров,
Но сравнится ли что
Со вселенной в дуще и в мозгу?!
Ах, как хочется мне,
Как ракете, пробить стратосферу,
И как плачется мне
От сознанья, что я не могу !

Мне надоело притворяться,
с улыбкой скучною зевать.
Принуждена всегда смеяться,
чтобы на людях не рыдать.
Казаться сонной надоело,
судить цинично обо всем…
Моя бы воля – полетела б
за первым солнечным лучом!
Вдохнуть ноябрьского туману!
Слезу по ветру распластать!…
Я притворяться перестану…
Нет. Слишком трудно перестать.

Если б вы только поняли,
что значит: жить по формуле…
Мир погибает мой!
Кончатся скоро странности,
мало осталось радости,
мне предстоит самой,
так, как судьбой назначено,
тем же быть в плен захваченной,
и в восемнадцать лет
выбросить мысли сорные,
стать компонентом формулы…
Нет мне спасенья. Нет.

Апрельский дождь
С души смывает ложь.
Чем дольше льет,
Тем больше, больше хочется.
Но, верно, тем прекрасен этот дождь,
Что он возьмет —
И вдруг когда-то кончится!
Лучом блеснет
Последняя струя,
И расцветет
Асфальт сухими пятнами,
И, может быть, дождусь чего-то я.
Кто разберет?
Чего-то непонятного.

Где это было? в сказочном краю.
Я в сновиденьях сказку узнаю:
Закатный луч, висячие мосты,
И лед озерный синей чистоты.
Я вспоминаю – я себя кляну.
Я так хочу вернуться в ту страну,
В молчанье наше на краю весны,
В заговоренность этой тишины…

Я помню детство все, до мелочей:
Собак по кличкам, на асфальте классы,
Из двух скакалок связанное лассо,
И вместо мела – крошки кирпичей.

Мои друзья взрослеют на глазах,
Наш прежний мир, наш общий мир – распался,
Во мне одной он словно задержался,
Как на щеке забытая слеза.

Я не могу от осени отречься,
От золотистой грусти вековой.
Прозрачное и синее, как вечность,
Пространство у меня над головой.

Зима сурова, лето быстротечно,
Весну годов пока несу с собой, —
Но не могу от осени отречься,
От вечности холодно-голубой.

Пусть я не ей весенне улыбаюсь,
Пускай не ей назначен теплый смех, —
Я ей одной, лишь ей предназначаюсь,
Одна из многих, но – одна из всех.

В ней – высший суд деяний человечьих,
И, пред судом открытая до дна,
Я не могу от осени отречься.
А ей решать, моя ли здесь вина.

Зима течет в прозрачных берегах,
Объединив желанья с небесами.
Священный страх – беспечный белый страх
Ее посеян белыми глазами.

О ты, счастливый! Вспомни лучше сам,
Покой небес упрямством не нарушив:
Ты вечно должен, должен небесам,
Им должен жизнь в расплату ты за душу!

А звонкость неба душит и пьянит,
Зовет и гонит, леденит и греет.
Она тебе ошибки не простит,
Но и сказать, что делать, не сумеет.

Темнота родилась из ветра.
Распахнула крыло приветно,
Обманула и окружила,
В невозможное поманила.

Разве можно увидеть ветер
И дыханье берез заметить?
Разве можно дождю ответить?
Разве есть чудеса на свете?

Темнота родилась из ласки.
Протянула ладони-сказки,
И внезапно, в одно мгновенье,
В мире вспыхнуло вдохновенье!

Разве в горечи есть услада?
Разве душам – страданья надо?
Разве песня лицо умоет?
Разве выдумка счастья стоит?

Надежда со снежинкой отлетела,
Сорвавшейся с небесных ледников.
Любовь сгорела – свечка загорелась,
Из шторма чувств бросаюсь в волны слов.

Упал январь на землю белым мехом,
Воротником тяжелой белизны…
Любовь, прости. Настало время смеха,
И в царстве льда эмоции смешны.