Анатолий Объедков - Стремнина (сборник)

С ним осторожнее ты будь, —
Он освещал влюблённым путь.

Он страстью наполнял сердца
И вёл к барьеру подлеца.

Великий Невский двигал рать
Своим огнём, чтоб отстоять

Святые наши рубежи,
Чтоб мы смогли на свете жить,

И я огонь свой сберегу
И не отдам его врагу.

Плывёт вдоль широкой аллеи
Несмелой ладьёй серебристой,
Чтоб сумерки стали светлее
И с небом шептались бы листья.

Ему откликаются выси,
Купаясь в мерцающем свете.
Он тайну вселенной приблизил
И спутник средь звёзд он приветил,

Сиял и для тех он влюблённых,
Кто шёл, стиснув зубы, в атаку
На трассах, войной опалённых,
Являя в бессмертье отвагу.

Темнели могильные плиты
И залпы гремели орудий,
И пулями месяц пробитый
Однажды увидели люди.

Но он уцелел. По аллее
Плывёт средь ветвей тополиных,
Чтоб сумерки стали светлее
Для любящих всех и любимых.

Спит собор под метельные звоны,
Снег летит, ослепляя глаза.
В тополях громко крачут вороны,
Непонятной тревогой грозя.

Сколько их на Руси на Великой
Поднималось средь ратных полей,
Злой ли дух их на землю накликал,
Чтобы стало ему веселей?

Слал на нас он огромные тучи
С чёрным пеплом, с кровавой бедой.
И юродивый бился в падучей,
Потеряв свой алтын золотой.

Их становится меньше, но всё же
Мне напомнили давние дни.
Я, наверное, их потревожил,
Потому раскричались они…

Ты знал Рубцова, – славен каждый миг, —
И с Кузнецовым был в одной упряжке.
Глагол времён однажды ты постиг
И пролил свет на белые ромашки.

Они ушли… и груз твоих забот
Как снежный ком растёт под небом синим.
Но боль твоя не стихнет, не умрёт
За свой народ, за трудный путь России.

«Звезда полей» ещё горит вдали
И полынья в тревожной мгле дымится.
Года как реки в вечность потекли,
О них ли помнит шумная столица?

Но что года? – Не всё уходит в дым,
Не всё сметёт безжалостное время.
Ты вдаль спешишь как прежде молодым,
Деля восторг и грусть свою со всеми.

Бойцовский дух твой слышится в стране,
Ты – маршал, генерал, а мы – солдаты,
Идущие по выжженной стерне,
Где каждый равен: бедный и богатый.

Поэзия жива и будет жить
И, может быть, от новых поколений
Придёт поэт к нам яркий как Есенин,
Глаголом жечь и головы кружить.

Неповторимый ангельский цветок…
Я знаю, он любим всегда тобою.
Проходит жизнь. Но ты не одинок —
Бегут поэты вновь к тебе гурьбою.

«Христос воскресе!» – ты сказала,
И всё запело вдруг во мне.
Упала искра из кресала
На длань в небесной вышине.

Коснулась тайна воскрешенья
Души, и света торжество
Ко мне пришло как утешенье
За все страдания Его.

Душевным трепетом твоим
В дороге я теперь храним.
Рязань. Есенинская грусть.
Наш синеокий златоуст
Мелькнёт светло среди берёз
И пропадёт под стук колес,
Уйдёт в небесный синий дым
Изящным, стройным, молодым.
И слово звонкое взлетит
Сквозь бронзу, мрамор и гранит…

Что молодость? Что вера? Что мечты?
Ты выпиваешь с жадностью бутыль.

Вино рождает сексуальный зуд,
На вороных тебя уже несут.

Летишь как в рай ты в пенистый запой,
Где сдавлен мозг визгливою бузой.

Блестит стакан наполненный в руке,
Мужчина твой в тумане. Вдалеке…

Беспечное время средь прожитых вех
На миг лишь вернулось. Кружит первый снег.
И яблоком красным средь белых берёз
Снегирь замирает под говор колёс,
Негромко свистит он, сзывая подруг.
Вдали, над путями, застыл виадук,
Он слушает чутко, как звучно летит
По рельсам блестящим московский транзит.

Почудится: брат мой в вагоне мелькнёт
И, что-то мне крикнув, рукою махнёт,
А я не успею ответить ему,
Но смысл его слов я, конечно, пойму.
Я с ним не прощаюсь, как раньше весной,
Он в дымке прозрачной, повсюду со мной.
Возможно, я ночью увижу во сне
Его, молодого. Кружит первый снег.