Анатолий Флейтман: Стихи из сборника «Я демон-шут» из цикла «РАЗНЫЕ ИСТОРИИ ИЗ МАТУШКИ-ИСТОРИИ»

Мы открывали Маркса каждый том.
Но не в пример никчёмным книгочеям
Мы и без чтенья разбирались в том,
Каким себя подковывать ученьем.

Бреши, Фурье, присказывай, Бабеф!
Не грёзы массам, не прожекты массам —
Пускай тучнеют в классовой борьбе
Идеи, жирно сдобренные маслом!

Не Робеспьер в Конвенте
длань воздел
И не Бурбон в карете,
мерин сивый, —
В суровой производственной узде
Храпят производительные силы!

Их норов крут, упорен и упрям,
Их не сдержать вершителям плешивым,
Они промчат по рытвинам и пням
И донесут к Сияющим Вершинам!

Ликует Рим. Торжественно гремит
Трильоном рук широкая арена.
Лукуллов Рим! Пресыщенный квирит,
Хмельное чадо Ромула и Рема.

Лакает Рим! Идут — за годом год,
За пиром оргия, попойка за загулом,
Но вот они — грядут: за готом гот,
Алан за франком и вандал за гунном.

В их жадных чревах булькает кумыс,
В их хриплых глотках замер вой гиений,
В их низких лбах — и острый галльский смысл,
И сумрачный германский гений,

Их вождь багроволиц и плоскоскул,
Их скакуны костисты и косматы,
Сейчас они на бешеном скаку
Преподадут векам урок истмата:

Ворвутся в город, храмы запалят,
Снесут дворцы, разгонят педерастов,
Патрицианкам ляжки заголят,
Загадят Форум и отменят рабство.

И там, где расцветал «Сатирикон»,
Взойдут, как сорняки, неодолимо
Поганые костры еретиков —
Победные огни феодализма.

Спешите, монстры, — дел невпроворот.
В руины термы! Под конюшни рынок!
На сруб сады! На слом водопровод,
Сработанный ещё рабами Рима!

Пылает Рим языческим костром,
Стекают в Тибр потоки грязи с кровью!
Вот так
приходит
прогрессивный строй
На смену загнивающему строю.

Входили заскорузлые бурнусы
В ожогах от костров, с налипшим прахом,
Черны, чернобороды, черноусы,
Вносили холод, и младенец плакал.

Потом утих в неведомом полёте,
И в сон младенца медленно втекали
Блаженное тепло животной плоти,
И шорох губ, и сонное лаканье,

И хрумканье, и пряданье ушами,
И тёмное свечение тавра.
И в лепете ночного ариозо —
В воловьих вздохах, в мышьем шебуршанье,
В созвучье сена, пота и навоза
Рождалась философия добра.

Жил-был Миколка, самодержец всёй Руси.
Хоша на рыло был он малость некрасив,
При ём водились караси,
При ём плодились пороси,
Ну, в обчем, было чего выпить-закусить.

Но в феврале его маненечко тово…
Тады всю правду мы узнали про ево:
Что он жидочиков громил,
Что он рабочих не кормил,
Что не глядел он дале носу своево.

Жил-был товарищ Сталин, родный наш отец.
Он строил домны, строил ГЭСы, строил ТЭЦ.
При ём колхозы поднялись,
У лордов слёзы полились,
Капитализьму наступил тады п…ц

Но как-то в марте он маненечко тово…
Тады всю правду мы узнали про ево:
Что он марсизим нарушал,
Что многих жизни порешал,
Что в лагеря загнал он всех до одново!

Жил-был Микитушка, сам ростиком с аршин,
Зато делов уж больно много совершил:
При ём пахали целину,
При ём пихали на луну,
При ём дорвались до сияющих вершин!

Но в октябре ево маненечко тово…
Тады всю правду мы узнали про ево:
Что он с три хера накрутил,
Что он Насера наградил
И что свербило, дескать, в жопе у ево.

А мы по-прежнему всё движемся вперёд,
А ежли кто-нибудь случайно и помрёт,
Так ведь на то она история,
Та самая, которая
Ни столько,
ни полстолька
не соврёт!

Смеркло светило. Зазвездилась бездна стожерлая.
Армия дремлет, пригубивши розданный спирт.
Только Светлейший в ночи накануне сражения,
Словно Господь накануне творенья, не спит.

Вроде бы есть чем заутра милого порадовать —
Встретим музыкой, пропишем ему котильон.
С правого фланга у Горок стоит Милорадович,
С левого фланга в Семёновском — Багратион.

Смладу в атаках под гаубиц песни гортанные —
Рейд италийский, глаза чужестранных столиц,
Пряное небо Пьяченцы и льды Сен-Готардовы,
Брюнн и Шенграбен, терновый венец — Австерлиц.