Георгий Скрипкин - Петербургская вольница. Сборник стихов

Зима на шапки не скупится.
Меха из снежных кладовых.
Стоят заснеженные лица
в аллеях парков городских.
Притихли, шапки нахлобучив,
метелью битые дома.
Обильный снег вокзал прижучил,
когда случилась кутерьма.
Забрали снежные заносы
в полон дороги и мосты.
Студеный ветр мозги выносит,
его желания просты.
Под толстым слоем зимних шапок
уже не пыжится земля.
Одна из них свалилась набок,
детишек малых веселя.
Большим прохожим не до смеха,
одышку впору усмирить.
Ликует снежная помеха,
но мы не будем истерить.

Уходит день, а что нас завтра ждёт?
Фонтан любви иль ненависти плаха,
побитый трон иль Шапка Мономаха.
Никто из нас не знает наперед.

И не шепнет о таинствах судьбы
нам даже бог с умением провидца.
И не найдется в мире очевидца,
кто нам предскажет мнение толпы.

Родную землю бросив под заклад,
мы задохнулись мнимою свободой.
Поставив крест на собственном народе,
с блудливым взглядом вышли на парад.

И оттого клубок сомнений жжет.
Жизнь коротка, и время на исходе.
Мы в забытьи стоим на переходе.
Уходит день, а что нас завтра ждёт?

Ты – мой атлас капризный,
на котором видней
долгота моей жизни,
широта моих дней.

Уходя от порога,
возвращаюсь к тебе.
Нет сложнее дороги,
чем идти по судьбе.

Жизнь с любимыми краше —
так у нас говорят.
Мне с тобою не страшен
неизбежный закат.

Но не будем о грустном,
еще только рассвет.
Еще долго до устья
с окончанием лет.

Мне позвонила внученька моя.
Я вновь услышал ручеёк журчащий.
Он голосит, душевностью маня,
я говорю – спасибо за участье.

А за окном реально рассвело
Исчезла с глаз последняя грустинка.
От добрых слов приятно и тепло,
и оттого оттаяла слезинка.

Избыток чувств захватывает грудь,
и эти чувства с радостным отливом.
Мой ручеёк, прошу, счастливым будь.
И я с тобой обязан быть счастливым.

А вам бывает просто хорошо,
когда в палитре нет унылых красок.
Когда этап ошибок завершён,
а предстоящий лёгок и прекрасен.

А вам бывает попросту смешно,
когда грозят ненужною разборкой.
Когда за сглаз ответить не грешно
не звоном слов, а настоящей поркой.

А вам бывает…, впрочем, каждый прав
иметь свою историю успеха.
Но не поможет в этом гордый нрав.
Он непременно будет вам помехой.

Листаю свой житейский календарь.
Мелькают запыленные страницы.
Судьбу благодарю за божий дар,
с которым мне представилось сродниться

Я прожил жизнь без злобы, как умел.
В формальность наставлений не вдавался.
Влюбиться не единожды успел.
По глупости с друзьями расставался.

И каждый раз ходили желваки
от тягостной навязчивости жлоба.
Пускал по доброй воле кулаки,
опять же без патетики и злобы.

Предательских объятий не любил.
На лесть и словоблуд не поддавался.
Немало русской водочки испил.
К текиле равнодушным оставался.

Писал от черных мыслей и тоски.
Творил от наслажденья и удачи.
Бессильем посеребрены виски,
но попусту талант мой не растрачен.

Я рифмой разговаривал с людьми,
отжатыми от прелестей бомонда.
На подкупы не тратил даже миг,
нахрапистым дельцам не бил поклоны.

И вот перебираю календарь,
навязчивые слёзы отгоняя.
Россия – ты мой добрый государь,
которому с надеждой присягаю.

Народы есть, а дружбы нет.
И все по прихоти богатых.
На волю чувств одет запрет.
Боятся правды супостаты.

Плодят заведомую ложь.
Трясут надуманной угрозой.
Им вставить клинья невтерпёж
тем, кто в общении дарит розы.

Сидят с опаской на мешках,
скупают загнанную совесть,
вселяют в души подлый страх,
планету к гибели готовят.

Всесильным кажется банкнот,
пока народы не очнутся.
Но правда может скинуть гнет,
а счастье людям улыбнуться.

Январь противился ветрам,
крутой метелице не сдался.
Пришёл февраль и расстарался,
устроил снежный тарарам.
Метелью тропки замело.
Восстали кочками ледяшки.
Просили люди о поблажке,
видать их очень припекло.
Посмотришь вдаль, белым-бело.
Под ноги глянь, сплошная каша
и лед – источник эпатажа,
спешит под ноги, как назло.
Чихает в пробках Петербург,
детишки в садиках гриппуют.
А ветры взбалмошные дуют
и с крыш несчастия гребут.
Скорей бы теплая весна
с ее цветущим ожерельем.
И соловьи с радушным пеньем
про ночи дивные без сна.