Георгий Скрипкин: Песня нестареющей любви

Присыпал снег осенние следы
и только грозди алые рябины
даруют цвет, всё также молоды.
Ну, разве есть такие на чужбине.
Ну, разве есть безмолвие полей
укрытых нежно белым покрывалом.
И стайки красногрудых снегирей,
которых до морозов не бывало.
Иду я, чтоб услышать в поле звень
от воздуха с холодным придыханьем.
Туда, где обветшалость деревень
и песни, что похожи на страданье.
Шагаю, но сумею ли вдохнуть
живую поэтическую силу.
Сумею ли уверенность вернуть
на жизнь, что будет нужной и красивой.

Из недр рождественского дня
явился ангел синеокий.
Он притулился у плетня,
и вздох послышался глубокий.
Я зашагал на этот вздох,
улыбкой выдал знак приветный.
Он не застал меня врасплох,
я ждал его зимой и летом.
Я ждал его в весенний день
и в день, когда резвилась осень.
Я ждал и видел только тень,
и вот он сам со взглядом в просинь.
Мне ангел руки протянул,
и я принял его объятья.
Святую просьбу затянул,
о том, чтоб были люди братья.

О том, чтоб чистилась Земля
волной душевного покоя.
Чтоб не копилось в мире зла
от затяжного перепоя.

Сказал мне ангел – потерпи,
пророки худшее терпели.
Того, кто вреден, возлюби,
омой чужую грязь в купели.

И понял я, что не бывать
спокойной жизни в этом мире.
И будут снова убивать
по воле пошлого кумира.

Не счесть божественных достоинств,
что русской женщине даны.
Не все её любви достойны,
лишь те, кто женщине верны.
Она мечту отдаст за верность
и предоставит право вам
в решеньях жизненных быть первым,
и только чувства пополам.
Она пойдёт в огонь и воду
за вашим мужеским плечом.
Уймёт домашнюю погоду,
когда беда ворвётся в дом.
Её заботливые руки
обнимут вас в холодный час.
Возьмут волненье на поруки
и успокоят нежно вас.

Её душа за вашей рвётся
и с ней стремится дольше быть.
А вам всего лишь остаётся
её лелеять и любить.

Снег попал за воротник,
остудил шальные мысли,
мне в сознание проник
без особенного смысла.
И явилось с белизной
распрекрасное виденье.
Ты опять была со мной
словно Муза вдохновенья.
Посмотрев в твои глаза,
я решился на поэму.
Только злые голоса
заглушили эту тему.
Раззадорилась метель,
заметя пути-дорожки.
Вновь шальная карусель
довела меня до дрожи.

На море с названием Белое,
на стыке Онежской губы
ожили места запустелые
с монахами божьей судьбы.
Явившись в обитель язычества
с одним православным крестом,
сумели пейзаж прозаический
украсить блаженным перстом.
И к ним потянулись подвижники,
искавшие праведный труд.
От тягот немногие выжили,
но им по честИ воздадут.
Росла монастырская братия,
духовностью полнился край.
Пытались мечом покарать её,
но выжил божественный рай.

Встречал христианских паломников,
явившихся иноков чтил.
Связал проживанье со скромностью,
добру и смиренью учил.
А весть про добро разлетается
по самым далёким местам.
И стал монастырь почитаемым,
не только в умах и мечтах.
Тянулись к нему обделённые,
стремились к нему ходоки.
И светлой мечтой озарённые,
жизнь видели с новой строки.
Но вздыбились вихри враждебные,
на веру накинули сеть.
Свершались дела не судебные,
по спинам елозила плеть.
И вместо священной обители
во мраке представился СЛОН.

И в нём беспардонные мстители,
зверея, не чтили закон.
Глумились над правдой и верою,
топтали достоинство в грязь.
Стремились быть в подлости первыми,
впадая в убийственный раж.
Землица стонала и дыбилась,
качались деревья от мук.
Но кончилось действо постыдное
запачканных мерзостью рук.
Свобода рассталась с веригами,
сердечность вступила в права.
И снова вернулась религия
на крытые мглой острова.
И стала всемирным наследием
политая кровью земля.
Шагают к святыне наследники,
священную память храня.

Уж нет очередей, и ломятся прилавки.
Машин не перечесть и туры за рубеж.
Но что-то в нас не то, общенье просит правки.
Душевное тепло мы потеряли, где ж?