С небес струилась песня журавлей,
Лучами разгоняло солнце тучи,
В объятия заждавшихся полей,
За клином клин стрелой вонзался с кручи.
Восторгов птичьих оглушил накал,
Накрыло сердце жаркою волною,
Магический свершался ритуал,
Небес с обетованною землёю.
Хоть чувств моих январь не разделял,
А рябь смущала озеро небрежно,
Седой осот мне все же прошептал
О той любви, невиданной, нездешней.
Душа во мне очнулась наконец,
Немыслимое возрождая зренье.
Тень под сосною склевывал скворец,
Пух ворожил, отринув тяготенье.
Игры непостижимой не тая,
Сметая все условности на свете,
Дух проявлял мне смысл бытия,
С усталых крыльев стряхивая ветер.
Разбился сон
и в зеркалах осколков
испугом отразилась тишина.
В стекло скреблась сосновая иголка,
ночь вышивая на канве окна.
Самозабвенно ветер спорил с Богом,
прореживая небеса до дыр,
и душу возвращал к родным истокам,
пролитый щедро звёздный эликсир.
Суть ночи обнажалась перед взором:
песок черпала жадная волна,
прикидываясь ярким семафором
тянула в омут магии луна…
И в том ином и неподдельном мире
смеялась звонко армия цикад
над тем, как гром
в таинственном эфире
их скрипкам вторил гулко, невпопад.
И апогеем в этом перезвоне,
где ноте не сфальшивить,
не свернуть,
на рельсовом дрожащем ксилофоне
последний поезд завершил свой путь.
Левантийский триптих
Из новых стихов
1
Прячет в дымку луна
Запредельные тайны,
Растревожила штиль
На бескрайней равнине,
И мелодию слух уловил
Не случайно,
Где-то ветер попал
В пару нот Паганини.
А под утро
Солёный туман наполняет
Все излучины мира
Одну за другой.
Помолиться…
Дыхания мне не хватает,
Словно жизнь на мгновенье
Взяла выходной.
2
А январь затаился
И не плачет дождями,
Их за пазухой держит
В мохнатом пальто,
Пальма воздух стрижёт,
Больно раня листами,
А собака судьбу обругает
Раз сто…
И на грани тоски
Опьяняет сближенье
Неба серого
С нитью свинцовой воды.
На холодном песке —
Дел земных завершеньем —
Тонкой подписью тянутся
Птичьи следы.
3
Остужая простор
До возможных пределов,
До призывно манящих
Уютом полей,
Выпускает зима
Оперённые стрелы
Обгоняющих время
Седых журавлей.
И январь отряхнулся
Проливными дождями,
Гулким громом
О сути своей возвестив,
Чтоб несущими жизнь
Ледяными ручьями
Благосклонность небес
Для меня донести.
О себе писать трудно. В моей жизни было много незабываемых встреч, много успеха, ярких событий, а приключения находили меня сами. И боли много было, разочарований, сомнений… И наверно, что было, то и будет.
Потому что я неизлечимый оптимист. Очень люблю свою семью, особенно радуют внуки. Люблю свою маму, которая ушла из земной жизни в более тонкое счастливое пространство. Искренне верю, что нас всех связывают невидимые и живые нити, которые могут растягиваться до бесконечности и не порвутся никогда, даже в момент смерти тела.
Люблю авторов «Понедельника» и счастлива, когда в нашем творческом пространстве зажигаются новые звёздочки. Конечно, больно, когда слышу или читаю несправедливые и гадкие высказывания в свой адрес. Но всё равно радуюсь. Пусть лучше выбрасывают камни, которые прячут за пазухой, – а вдруг среди них попадутся драгоценные. И мы заложим их в прочный фундамент нашего Храма Литературы.
1.
Рой остановился у массивных резных ворот, неуверенно взялся за ручку калитки и потянул на себя тяжёлую дверь. Вход в «Лавку» приоткрылся, оттуда повеяло прохладой и знакомым запахом старых книг. Но дверь вдруг резко захлопнулась, а Рой потерял равновесие и упал на траву, которая росла прямо у ворот.
– Ну, что ты ломишься в парадный вход? – закричал Боб. – У этого особняка наверняка есть сигнализация.
– Ты прав, только полиции нам сейчас не хватает, – медленно произнёс Рой и зевнул. – Но я должен как-то проникнуть туда.
– Тогда давай искать какую-нибудь лазейку вроде окна, – предложил Боб и тоже зевнул.
Рой почувствовал странный аромат не то хвои, не то полыни. Ему расхотелось подниматься, а тем более искать какую-то лазейку, чтобы попасть в этот дом.
Читать дальше