Михаил Львов - Стихотворения

Умаялись мои —
спит вся семья большая,
Запели соловьи,
покой не нарушая.
Был отдых невесом —
из музыки и лета.
Был соловьиным сон
до самого рассвета.
Как будто лес
свои
сменил магнитофоны:
Замолкли соловьи,
затихли нежно звоны…
И сразу в тот же миг
закаркали вороны, —
И не было от них
у спящих обороны…

Не все бывали «ненормальны»,
Кто прятался в… монастыри.
Иные были — идеальны.
Иные были — гениальны.
Иные были — и цари…
И я бы мог себя угрюмить,
И — в скит, обдумать жизнь, людей…
И человечество обдумать,
Пыль суеты с себя обдунуть,
Укрывшись ото всех страстей…
Такой соблазн в уединенье,
В раздумиях наедине,
Такое это упоенье,
Как упоение в вине…
Жить, не помадясь и не пудрясь,
Себя в пустынники постричь
И ускользающую мудрость
В пустыне времени постичь…
Но мне нельзя. Нельзя мне это…
Нельзя, друзья, нельзя никак:
Не только мой — мой каждый шаг,
Когда на всем — «добро» иль «вето»
Ракетно-ядерного века —
А вдруг тут что-нибудь случится,
А вдруг тревога постучится,
Качнется Времени каркас —
Не хватит вдруг меня как раз,
Не хватит лишь одной крупицы,
Чтобы беде не раскрупниться,
Не разразиться чтобы ей —
Не хватит доли лишь моей,
Пусть малой доли, но — моей,
Не главной роли, но — моей,
Хоть малой воли, но — моей…

Цивилизации
погибли.
Тысячелетия
прошли.
И археологи
в Египте
В песчаной
возятся
пыли.
Я
занят
бездною
и высью,
Но все
в пределах
близких
дней…
Тысячелетьями
не мыслю,
Мне
дни мои —
веков
родней.
И все ж
нельзя
не содрогнуться,
Когда подумаешь
о том:
Любить,
пылать,
гордиться, гнуться
И — стать
песчинкою
потом?

История!
С тобою мне высóко!
Как будто бы я сам
тебя творю:
То — мудро и гуманно,
то жестоко,
И — запросто —
то — к хану, то — к царю…
В столетия вступаю,
как в музеи, —
Я описал бы этот путь
в стихах,
То — гневаясь, а то — благоговея,
И — надолго застряв
в твоих веках, —
Но нас
живые времена растили!
И в них — истоки
пенья моего.
Мы выражаем
данный час России —
И это
упоительней всего!

Как будто —
в веках Сорок пятый.
Как будто —
в глубинах времен.
А здесь —
в современности —
датой
И зыбкою памятью —
он.
А был он
великою явью,
А был он —
вершиной вершин.
Закрою глаза
и представлю
И шествие
наших машин,
И нас —
на вершине Победы.
Мгновенье!
Ты — чудно!
Постой…
Но — годы летят,
как кометы,
С растущей
все
быстротой.
Как будто — вчера лишь расстались,
А где он?
Моли — не моли…
И вы
в Сорок пятом
остались,
В веках,
ветераны мои.
И новые годы —
как глыбы —
Над тем,
Сорок пятым,
моим.
Лишь воспоминанья,
как рыбы.
Всплывают,
сверкая
над ним.
И видим себя
мы
такими,
Кем были
мы
в возрасте том.
А люди нас видят
другими,
Какими
мы стали потом.
Лишь дети —
с тогдашними —
с нами —
По нашим маршрутам
пошли,
Как птицы,
звеня голосами,
Все
нашими видя глазами,
И в этом —
надежда земли.

Еще ходившие не грузно,
Прицельные, как при стрельбе,
Мы заявили всесоюзно
И всенародно о себе,
О поколении поэтов,
Пришедших нежными с войны.
Еще нам — тысячи рассветов
До юбилейной седины.
Знавали мы и попадания
На фронте, в жизни и в стихах.
Знавали мы и пропадания
Не только без вести в боях.
И все-таки прошли знаменно
Путь от войны до седины.
Под юбилейные знамена
Теперь мы вместе сведены.
Припомним лучшие минуты —
А не пропащие часы.
Припомним в нашу честь салюты. —
Положим это на весы.
И зависть в юношей зароним,
Чуть прихвастнем, чуть утаим,
И малость гордости позволим
Себе и сверстникам своим.

Я получил
от маршала Чуйкова —
С курьером —
персональное письмо.
Не ожидал
послания такого.
Запомню это утро
и число.
Бросаю все —
заботы,
телефоны,
Свидания.
Дискуссии.
И — дом.
На краткий курс
гражданской обороны
Я приглашался
маршальским письмом.
…Мы жили в доме отдыха
(спасибо!),
Но — служба,
как положено бойцам.
Режим был снисходительнейшим,
ибо
Герои
снисходительны
=к певцам.
Но —
чувствую:
у века я —
невольник:
Я
в тайны обороны той
вникал —
И расцветал
от радости, как школьник,
И — встретясь с беззащитностью —
сникал.
Покоя нет.
Покои
все
потеряны.
Нам
даже сниться перестал покой:
Когда я спал —
убийственные термины,
Что коршуны,
кружили надо мной:
«Ракеты»,
«облученье»,
«мегатонны»,
«Чума»,
«холера»,
«ядерный удар»…
Давила современность
многотонно.
Все нервы
завертелись, как радар.
Днем —
думаешь: в учебном
этом рвенье,
Иль — издали
любимую любя,
Сидишь и вдруг —
обуглишься в мгновенье,
Ни — мира.
И ни — милой.
Ни — тебя…
К нам приезжал,
на встречу с нами,
маршал,
Бессмертный
сталинградский бог
Чуйков.
Сегодня он —
и ласковей и старше
Того —
героя волжских берегов.
Мы
победили все
и — каждый лично.
Но — пусть
не повторится
Сталинград
(И — не дай бог —
новейший вариант…)
Мы
курсы завершили
на «отлично».
Я был в тот день,
как лейтенантик, рад.