Михаил Львов - Стихотворения

Я мимо шел. И радостно мне стало:
Бессмертие — не бронза, не гранит.
И этот мальчуган верней металла
Бессмертие Чапаева хранит.

В этом мире мы жили влюбленно,
В окруженье друзей и врагов,
Раскрывая глаза удивленно
На цветные разводы лугов.

В этом мире мы жили пристрастно,
Не сдавая позиций врагам.
В этом мире мы жили прекрасно,
Как мечталось, как думалось нам.

А хотели б сменить мы эпоху?
Жить позднее на век иль на час?
Нет, нам в этой эпохе не плохо,
Вы живите в своей лучше нас!

Неправда, что мы не от мира сего,
Что мы ничего не умеем,
Лишь строки смакуем, и только всего,
А большего в жизни не смеем.
О нет, не такими нас помнят в веках!
О, это на нас непохоже!
Умели держать пистолеты в руках,
Умели и выстрелить тоже.
Всходили великие власти на трон,
Империй хребты сокрушались,
Но выше властителей, выше корон
Властители дум возвышались.
Взмывали к вершинам, срывались на дно
Невольники воли и чести,
Поэзию с жизнью сливая в одно,
Стихи с биографией вместе.
Ты Байроном вышел за Грецию в бой.
Строку натянув до отказу,
Ты бурку, как бурю, влача за собой,
Как демон, летел по Кавказу.
Ты грудью в бетон ударялся, певец.
Джалилем пылал в Моабите.
Истории мира еще не конец,
И спутник летит по орбите.
Греми во главе этих правильных лет,
Строкой и душой современясь!
Без слова поэта — истории нет.
Без слова поэта — грядущего нет.
Без нас не полна современность.

«Я тоже
все же
выразил эпоху,
Как выражает капля
океан» —
Приснились эти строки мне, ей-богу.
Я утром вспоминал их сквозь туман.

О смысле их, быть может, спорить можно,
Но суть не в том. У века твоего
Права
тобою править денно-нощно.
Ты и во сне — в объятиях его.

Поезд стал. Остановка — Сергач.
На перроне, как облако, стужа.
На перроне — пронзительный плач.
Это женщина встретила мужа.
Повторяет: — Сергей! Мой Сергей!
(Может, здесь, в Сергаче, все — Сергеи?)
…Наблюдаю невольно за ней.
А она все рыдает сильнее.
Отчего же так плачет она,
Молодая чужая супруга?
Иль из плена вернула война
Через многие годы супруга?
Или что-нибудь в духе ином?
Иль сама она к мужу вернулась?
Я стоял, опьянен не вином,
И слеза на глаза навернулась.
Не развод, не тюрьма, не война:
Едет с курсов домой, оказалось…
И соскучилась очень она,
Всей душой по нему стосковалась…
И скрывать ей не надо того,
Что безмерно, беспамятно любит,
Вот и плачет, и гладит его,
На глазах у народа голубит.

Отказываюсь от плохого!
От мыслей и от чувств плохих.
Весной мне восемнадцать снова.
Еще ошибок никаких.
И не несет оцепененья
Мне
невиновное вино.
Я отменяю опьяненье,
Когда искусственно оно.

И только воздухом медовым,
Разглядом глаз твоих в упор,
Твоей любовью,
счастьем новым
Мне опьяняться с этих пор.

Конечно, лучше б, если бы мне —
двадцать,
Когда и ты настолько молода.
Но мне не двадцать. И куда деваться?
Куда девать прожитые года?
Конечно, лучше б, если бы — без
прошлого
(Когда ты вся — без прошлого. Без лжи),
Без всякого — плохого и хорошего,
А если есть, куда его? — скажи.
Куда поставить прожитые годы
И добрые и злые времена,
Падения, ошибки, непогоды
И добрые и злые имена?
Куда девать все это мне, о память,
И в переплет какой переплести?
Иль снова это прошлое опламить,
Под полное сжиганье подвести,
В высоком жаре жизни переплавить,
Как жаркий сплав, тебе преподнести?
И, может, лучше, что приду — со сплавом,
Как бы со слитком золота, к тебе —
Не
робким, начинающим, не слабым —
Испытанным в страданьях и борьбе?
И если б вплавить
молодость и зрелость
В двух лицах
в жизнь одну нам удалось,—
Как дальше бы и пелось и горелось!
И до твоих
седых волос
жилось!

Строки братские перевожу,
В перерыве пишу свое.
Из республик тебе привожу
Сувениры или шитье —
Из Татарии — ичиги,
Из Якутии — торбаса.
Ах, носи их, спеши, беги,
Торопя меня, тормоша.