Сергей Васильев - Стихотворения

Боль и любовь – это, знаешь, у нас в крови,
Лжа и печаль – на дне пустого колодца.
Только не надо о нежности, о любви,
Ворон и волк – лишь это тебе остается.

Незаметно холодает,
На ресницах снег не тает,
Впору шубу надевать.
Полночь падает отвесно,
В человечьей шкуре тесно,
Да куда ж ее девать!

К прежней жизни не вернуться,
Голубком не обернуться
И травой не прорасти —
Громыхая временами,
Ангелы стоят над нами
С тихой вечностью в горсти.

Ангелы стоят живые,
Словно псы сторожевые,
Все мрачней день ото дня,
И особенно ночами
Блещут грозными очами
На тебя и на меня.

Взять бы, что ли, да напиться
Из козлиного копытца,
И неважно, что потом —
Голубятня с голубями,
Или пойло с отрубями,
Или черви с жадным ртом.

Лишь бы ты не взбеленилась
И, как девка, не пленилась
Пошлой выдумкой пустой.
Лишь бы смерть не обманула,
Лишь бы жизнь не громыхнула,
Будто выстрел холостой.

Чужими заручившись временами
И волю дав обидчивым перстам,
Ликует чернь святая, а за нами
Любовь и голод ходят по пятам.

Так было, есть и будет, и не надо,
Родная, думать, что там за стеной —
Русалки смех в бутылке лимонада
Иль гномик злой в коробке жестяной.

Пусть будет мир хоть натрое расколот,
Пусть будет злом и похотью палим,
Мы утолим и скорбь свою, и голод,
И смерть – одну любовь не утолим.

Валькирии полет, а то полет стрижа,
И режет тонкий лед тяжелая баржа.

Над нею облака, и небосвод – высок,
И ноги бурлака вонзаются в песок.

И все горят костры во глубине веков,
И плачут осетры на крючьях рыбаков.

Печаль пойдет на дно, растает вешний лед.
Запомнится одно – валькирии полет.

Край метелей и вьюг,
Библии переплет.
Листья летят на юг,
Птицы вмерзают в лед.

Спит подо льдом осетр,
Кровь лежит на реке.
Хмурый апостол Петр
Камень держит в руке.

В черном кругу родства
Поет лишь один петух.
Впрочем, до Рождества
Костер потухнет. Потух.

Полнолунье. Полночь. Крыса
Выползает из подвала.
В доме свет не выключают.
А в кладбищенском саду
У деревьев едет крыша,
И в потемках сеновала
Привидения скучают,
Будто грешники в аду.

Никому никто не снится,
И никто не ходит в гости.
Куст бессонницы раскрылся —
Широко, до облаков! —
Словно Библии страница,
Словно кости на погосте.
И обнюхивает крыса
Груду желтых лепестков.

То ли время не то, то ли люди не те,
Даже Божья печаль, как вода в решете,
Как из облака дождь, как из вишенки сок,
Проливается вниз и уходит в песок.

И поэтому мир безнаказанно пуст,
Но цветет под окном бересклетовый куст.
И проведав, что обморок белый глубок,
К лепесткам его липнет глупыш-голубок.

Он воркует и пьет чью-то хлябь, чью-то твердь,
Чью-то сладкую боль, чью-то жизнь,
чью-то смерть,
И сгущается свет в мирозданье пустом —
И растерянный ангел стоит за кустом.

За гордыню, Господь, не карай,
Пусть еще хоть мгновенье продлится
Абрикосовый розовый рай,
Где и мытаря дух не растлится.

Не роняй на траву лепестки,
Обнажая чудесную завязь —
Мы и так безнадежно близки
И уже не способны на зависть.

Так зачем же, на радость Петру
Привечая чужую поживу,
Ты на жарком полощешь ветру
Непорочной любви душу живу?

Лучше кошка в лукошке, чем кот в мешке,
Лучше смерть проспать, чем в ночи проснуться.
И не свет в окошке, а звон в башке
От незваных гостей. А чтоб прикоснуться

К самому себе, надо выйти вон
К деревам, к облакам из парчи и ситца,
Унося с собой на лесной амвон
Желтый круг тоски, словно сыр лисица.

И, на зимний рассвет возводя поклеп,
Шумно кутая шею в мохнатый иней
И дразня синиц, заболеть взахлеб —
Хорошо б ангиной, а не гордыней.