Владимир Мавродиев - Избранное

Покажется собратьям, просто страх –
житьё такое: в копоти и гаме.
Но лучше ль суетиться под ногами,
на городских жирея площадях?

То тут, то там они – как дети дыма…
В воздуховодах греются, в углах.
И никому на ум не приходило
прогнать из цеха этих бедолаг.

Напротив – не обидят даже словом.
Традиция давно заведена:
то корочку захватят из столовой,
то из дому, глядишь, кулёк зерна.

Живут-коптятся… Но тому и рады,
познав закон неброской доброты.
Зовут не «гули-гули» – «чертенята»…
И те, шурша, слетают с высоты!

Там, где бетонные колоссы
весь день вбирали жёлтый зной,
в субботник высадили розы
напротив шумной проходной.

С завода ветер был неласков…
Но, замедляя ход шагов,
мы по утрам дивились краскам
и стойкой нежности цветов…

На них не выпадали росы,
не суетились там шмели.
Но мы любили наши розы
и сберегали, как могли.

Добрели от такой заботы.
Соединяли те цветы
с угрюмой тяжестью завода
внезапный лучик красоты.

Дом Павлова – мой самый первый дом.
Я как-то раньше не писал о том.

Но там, где серый снег лежал до мая,
где ночью, кроме звёзд, ни огонька,
я часто вспоминал, как, поднимая
со дна алмазы,
искрами играя,
течёт, как жизнь, родимая река…

И, много повидав в разлуке долгой,
я понимал окрепшею душой:
как без ручья не быть великой Волге,
так нет без малой родины – большой.

И забывались мелкие обиды,
когда мой город снился до зари,
где улицы цветами перевиты,
где в скверах синих, тишиной набитых,
искрятся мотыльками фонари…

Где я живу, людским добром согретый,
где холодею, встретившись со злом…
Где я рождён послевоенным летом,
Дом Павлова – мой самый первый дом.

Отсверкала пора соловьиная,
роща знобкие листья просеяла.
Запылали осина с рябиною,
как в последних стихах у Есенина…

От Оки кони тянутся парами,
жеребята бегут – красногривые…
У дороги берёзы две старые