Ирина Белояр - Клаустрофобия. Сборник стихов

Стихнет жар. Очнешься дома. Из небытия
Подступает темный омут, тина по краям.
Берега в замшелых глыбах, пляж засыпал снег,
И со дна всплывают рыбы страшные во сне.
Шторм утихнет на минуту, луч сверкнет во тьме,
Сквозь чахоточное утро – голубиный смех,
Птицам – что, немножко корма, петь да гнезда вить,
Им до следущего шторма – вечность для любви…
Поутихшие, вернулись ночью холода,
В дебри нелюдимых улиц, по чужим следам,
Птиц не видно. Песни смолкли. Стынут витражи.
До весны уже не долго – только бы дожить…

И вот опять, за фразой фраза,
Где болью каждый звук прошит,
Пассаж, как гнойную повязку,
Сдираю с гибнущей души.
Смычок истерт, набухли вены,
Тащу сквозь немощь, через злость,
За паутинку из забвенья
Свою истерзанную плоть…

Чашу огненную кренит ниже на весах.
Что же ты молчишь, блаженный, иже в небесах?
Между истиной и ложью – хрупкая стена…
Что же ты взамен предложишь, где твоя цена?
Где волхвы, где манна с крыши, где благая весть?
Может, нет тебя, Всевышний? Дьявол – дьявол есть.
Дьявол – вот он. Здесь. Из плоти. Сахарная речь,
Битый час сидит напротив, шепчет: что беречь?

Зубовный скрежет, скрежет стали,
Упасть во тьму и снова встать,
Который раз недораспяли,
Кровь горлом, ересь на устах,
И вопли струн, смолкая, носят
Над миром то, что было мной,
И крови нет – поставить подпись
На самой страшной закладной…

Бог молчит. В ночную темень канул гений зла.
Нет души в иссохшем теле, музыкой ушла.
Утекла водою красной сквозь разгул зимы
В те круги, что неподвластны даже Князю тьмы.
Шторм затих, сменился ветер, просыпался мир.
Время близилось к рассвету, хлопая дверьми.
И весна небесной манной билась о стекло…
Смейтесь, голуби. Осанна. Нас не замело.

Мечешься, как ерш на удочке,
Так все тошно, что не жаль.
Грязный стол, окурки в блюдечке
От ночного кутежа.

Кошка по столу шатается:
Встать, согнать – да силы нет.
За окошком занимается
Зимний серенький рассвет.

Где-то жизнь… а доползу ли я?
Пустота крадется в сны.
За окном стоит безумие,
Дотянуть бы до весны.

Пьянки, блуд, ночные прения,
И раздор из ничего…
Это время между временем,
Память вычеркнет его.

Ничего на земле, ничего.
Только ветер, ветер, ветер,
Только ветер рвется в дома,
Лижет стены и стекла бьет,
Небо темное рвет в куски,
Листья мечет – как судьбы метит,
Разметая в один размах
Мироздание, как старье.

От конца до первопричин
Вся Вселенная – на ладони,
От химер до судьбы земной
Все запущено с молотка.
Только нервная дрожь свечи,
Где – чернилами или кровью,
Акварелью или огнем —
Все, что пишется – на века.

Нет, не так. Ничего, ничего,
Только ветер, ветер, ветер,
Только ветер рвется в сердца
Выметая и сплин, и стон,
Хлещет рубищем по глазам,
Поднимает незрячим веки,
От начала и до конца
Как хлыстом, проводя перстом.

Отлучение от святынь
Нас, постылых, и иже с нами,
Ниспадение с высоты,
Круговерть расстояний, лет…
На ладони у пустоты,
Прахом тело и в пыль сознанье,
На ладони у пустоты,
Где Он скажет: «Да будет свет».

Ворох сплетен, ворох тряпок, грязи ворох,
Ворох суетных событий и вещей.
Бродит время телефонных разговоров,
Бродит время бюллетеней и плащей.
Отцветающими золотом шарами
И кленовыми одеждами дрожа,
Рвется в комнату оранжевое пламя,
Отживая окончательный пожар.
Будто кожу с рук, оранжевые листья
С адской болью отдирая каждый пласт,
И обугленные пальцы студит ливнем,
Там где юность в небо зеленью рвалась,
А теперь, как будто кто-то постаревший
Описал над пыльным городом кольцо,
До последнего исподнего раздевшись,
И юродствует под окнами, дрянцо…
И накатывает буйными валами
Это море разливанное в душе,
Бьет над краешком оранжевое пламя,
Словно кровь кипит на жертвенном ноже.
Что там? – Осень во дворе. Я так, о личном.
Тут сюжетец небольшой: у гаража
Ходит по двору спитой радикулитчик,
Ходит, молодость метлою вороша.

То ли грезится,
То ли сбудется,
Может – стерпится,
А может – слюбится.
То ли – мучишься,
Рвешься с привязи…
А может, к лучшему?
Может, вывезет…