Саша Чекалов - Человек, кот…

«А зато, когда всё хорошо —
засада:
превращается стая в тупое стадо
и – разучивается защищать свой лес…
Йес?»

Ясно, йес…
И куница роняет чип.

Эх, и выручил бы он её в ночи б! —
но… уже все полезности топчут волки…
а потом подымают носы-двустволки
на луну —
освящающую, как медаль,
эту цвета шинели пустую даль.

…Нет уж, нет уж.
Что лучше – бери чужой,
а свои все – привыкли к беде большой.

«Что ни время, то бремя?
Не вякай, стукну!»…
Мы —
тоскуем без этого Зова: к тухлу,
полусгнившу, но – полну живой икрой!

…Чем покорное стадо —
уж лучше рой.

Он нуждается в Цели, а не в тепле.
Он готов кучей зёрен лежать в земле.
Гекатомбой – на Почве, её массивней!
Без надежды когда-либо прорасти в ней.
Ведь под нами – броня из чужих корней:
в ней.

…Хорошо, когда плохо: не нужно врать,
можно слабого искренне в клочья рвать.
А жалеть – иногда, с похмелюги… зря лишь
изводясь:
не имеешь – не потеряешь.

Смысла – нету.

(А если нужна вина —

на.)

Есть идея получше, чем перерыв?

Говорить.

Обо всём уже говорив,
но – не все в Вавилоне ещё, однако,
вволю высказались… Например, бедняга
справа горестно замерший от меня —
он рискнул бы (и этом мы с ним родня).

Он хотел бы сказать, что, конечно, вече
рвёт нам башни, но… вон же, снаружи вечер
по-другому проводят ведь: на катке! —
круг за кругом мотая рука к руке —
ну, а мы… согреваем места внутри им,
обживаясь по крохотным пиццериям,
и…
Короче, он мог бы… да уз-окóв
не порвать… Ведь бедняга и сам таков.

Он – один из «таких»… и рискнёт едва ли им
объяснять, почему этот наш аквариум
хуже внешнего мира… А что! Друг с другом
тоже, в общем, мотаем мы круг за кругом
из туманных, теряющих смысл словес…

А на все наши сны – лишь один ловец.
Начеку… Разумеется, не родня нам,
но – и к тем обращённый вавилонянам,
что снаружи…
Возможно, и не велик,
только каждому – свой обнаружит лик!

Ну а мы… просто греем мы тут места им
и словесную пряжу во сне мотаем.
Пахнет сыром от пиццы, плюс кофеёк
доставляет отдельно… а смысла – йок.

И нарыты все норы, и гнёзда свиты,
ровно рай… Та, что слева, свой алый свитер
даже с некоей, я бы отметил, грацией
демонстрирует, а… ни к чему стараться ей:
не осталось во всем нашем мире тех,
кому стоило б (даже и захотев)

отвечать на простёртую руку камнем
(де профундис мы вышли – туда и канем:
в гущу масс… и разложим на льду костёр,
и забудется, кто там и что простёр);

объяснять (вон и Гиппиус не советовала),
что да как… Может нервная сыпь от этого
лапидарно украсить вас… И манер вы
не сумеете, мерно мотая нервы,
обнаружить хороших, и…

Словно рыб,
выпускает, аквариум приоткрыв,
наше время.
Туда, где б и жить: наружу! —
если б только не стужа…

Я всё разрушу!
все словесные башни! Себя сломив —
построений беспочвенных смысловых
уничтожу не дрогнув десятки! сотни! —
лишь бы воля…
что, может, и принесёт мне
облегчение…
Жаль, не видать ни зги
и по льду не идут от камней круги.

Ровно стынет завеса в оконной раме.
Чинно замерли книжники за столами.
Все готовы, являя друг другу прыть,
все словесные залежи перерыть,
но – найти! обнаружить заветный оптимум!

И напрасно показывает город когти нам,
за стеклом потрясая рукой ветвей…

Ты родня мне: по сну.

Говори. Мертвей.

Чтобы вечно, подлёдную пряча ловлю,
на гофрированную ложился кровлю
снег безжизненной,
нежной,
чужой тоски.

Словно цвета бесплодного лепестки.

Взросление в безумном мире
растягивается в века…

Потом поймут, кого вскормили ,
ну, а пока – плюют… пока
«я сам» не скажешь ты… но – сам ли?
Как часовой – во тьме поста…

Судьба ребёнка в панк-ансамбле
и беспонтова, да проста:
что все – то сам не хуже делай.

Забей на хор пустых кастрюль,
гитару мучай, неумелый,
а в остальном – на всё наплюй.