Михаил Зайцев - Дорогие сердцу лица

И все, что я взял для себя у природы,
Сполна я в потомках природе отдал,
И только крупицу небесной свободы
И дважды, и трижды… в душе придержал.

Цветок увял. Он весь вчера блистал
Уверенной, открытой красотою.
Вчера к ногам его я припадал.
А нынче он склонился предо мною.

И что ему вчерашняя игра
С непостоянным говорливым светом?
И что он думал обо мне вчера?
И что сегодня думает об этом?

И вдруг в тревожных снах
Сомкнутся без печали,
Как стрелки на часах,
Мои земные дали.

Привычный ритм забот
Спадет, и одиноко
Душа легко вспорхнет
И полетит высоко.

Все выше кто-то манит
Ее! Через плечо
Она на землю глянет,
Потом – еще, еще!

В легкой майке, босиком
Я шагаю с туеском
Тропкой невеликой
За земляникой.

Сердце радостное бьется.
И навстречу мне крадется,
Словно кот на лапах,
Земляники запах.

Я-то знаю, что она
В туесок мой влюблена.
Застеснялась вся, зарделась…
Ей к лицу такая спелость!

Ноги щекочут мальки.
Их зачерпну рукою —
Прыгают в воду с руки
Искрами над рекою!

Искры летят над закатом вдали,
Над синевой нетленной,
Над городами вечерней земли
И над самой вселенной!

Где в облаках сам Господь, как в реке,
Молнию-удочку держит в руке!

Над озером, над лесом,
Над Родиной моей
Идет душевным стрессом
Угольник журавлей.

Далеко ли, не близко —
На краешке земли
У жарких кипарисов
Присядут журавли.

Расскажут, как устали,
Гонимые к черте,
Как многие отстали,
Рванувшись к высоте.

…Но детям, ради бога,
С обидою своей
Не говорите плохо
О Родине моей.

Сорвало крышу ветром! Обнажился
Мир захламленный, тайный чердака.
Сквозь правила учебников пробился
Коварный след пройдохи-червяка.

Присяду на колени, полистаю
Тетрадку с откровенною дырой.
Как часто думал: ладно, наверстаю,
И забывал, затянутый игрой.

Какой бардак! Все в паутине, плесень
Позеленила рваную гармонь,
Ненужную для современных песен,
А ведь была гармоника – огонь!

Пластинка с разговорами и только.
Утюг, решетка, сгнившие кули,
Две ржавых спинки односпальной койки,
А панцирь – мягче падать – унесли.

Ненужное, испорченное стремя.
Такой бардак, что дохнут ветерки!
…Да и когда, да и в какое время
Порядком отличались чердаки!

Раскачивают города
И на воде кувшинку.
С мостов срывают поезда,
Как легкую пушинку.

Раскачивают тишину.
Но больше им в охотку
Раскачивать мою страну,
Как маленькую лодку.

То исподволь, то напролом
И льстят, и лобызают,
Народы сталкивают лбом,
Весь шар земной качают…

Шумит в ночи река.
При мрачном жутком свете
Летят под облака
Волны разбитой плети.

Прибрежный лес гудит.
И ураган деревьям
Рвет ветви на груди
До жил и подреберья.

В дому весь скарб дрожит.
Собака в будке лает.
Долиной зверь бежит.
Куда? – и сам не знает.

Мне страшно вверх глядеть,
Прислушиваться к грому. —
Метлою гонит смерть
Весь род людской из дому.

Смятенье и тоска
В глазах всего живого.
…И это лишь пока
Из «Откровенья» слово.

И обнес он участок оградой,
И лозой засадил. Ожидал
Благородных кистей винограда —
Дику ягоду в скорби собрал.

Сгорбясь, долго сидел над корзиной.
Жизнь свою вспоминал не спеша.
И была она длинной-предлинной,
Несуразна, а все ж хороша!

Искушали и ангел, и дьявол.
И, казалось бы, все повидал,
Но вот этих бессмысленных ягод
Слаще он никогда не едал!

На этом пиршестве земном
Прошу я Бога об одном:
Пусть будет маленькое – малым,
Большое, круглое – большим.
И если мы подчас грешим,
Предавшись ветреным забавам,
Не осерчай, помилуй нас.
Земной одушевленный час
Недолог. Докучать тебя
Мы не попросим даже дня
Сверх нам отпущенных. Любя
Тебя, мой Бог, мы все уйдем
Поодиночке, но – вдвоем.