Татьяна Батурина - Взмах. Былое и дали в поэмах и стихотворениях

Но так ли грозны переветы судьбы
И грехопадений плени́цы,
Коль всякую тварь обымают мольбы
И слёзы Небесной Царицы?

Смущённо колеблется сердцем народ,
Держатель Царёвой землицы:
А если Царицын – исход и восход
К Престолу Небесной Царицы?..

А Царьград от Царицына недалеко:
Соименники звёздное пьют молоко
Там, на Млечном Пути, на дороге царей,
Но пустынно Земле без былых алтарей.
Возвратится ль Царицын, вернётся ль Царьград?
Обмираю, душою скользя наугад
В даль, где время царицынский вьёт вековей:
Царицанка я – стало быть, царских кровей.
Оттого эта странная древняя грусть,
Что Христова престолонаследница Русь
Не царицей живёт на крещёной земле –
Словно нищенка, роется в древней золе:
В той золе ещё дышит царьградский подзол,
Той золой осквернён Православный престол.
Неужель на Руси не родится пророк,
Не восплачет, сколь грозен царьградский урок?

…Пять веков без креста Византия и храм,
Пять веков здесь курится чужой фимиам,
Но не клонит София святого лица,
Дабы кто не восхитил златого венца.
То – венец ожиданья, и немудрено:
Воспарит над Софией однажды вольно
Восьмилучье креста, воссияет алтарь,
И восславит Христа Православнейший царь.
И София, подъяв над владыкой венец,
Лебедицей взлетит с цареградских крылец…
Совершится пророчество, нет ли – как знать,
Ведь в Царьграде пока надмевается тать,
Аки беркут, когтится во древних дверях,
Аки лев, вьётся в рыке при древних камнях.
Долго ль зверю кружить меж святых колоннад?
Скоро ль колокол Божий прибудет в Царьград?
Или Русь-царицанка забыла про щит,
Что Олегом к вратам цареградским прибит?

Дар-горской переулок туманно тосклив,
Словно древние-древние нити наитий
Чья-то боль порвала – и пропал перелив
Небывалых теперь уже чувств и событий.

Я юницей жила среди яблонь и слив,
С белобровкой-дроздихой вела переклик,
Подорожник лелеял родные дорожки,
Заодно и худые мои босоножки,
Но, наверно, юница опрятно цвела,
Коли с ней Дар-гора разговоры толкла.

На земельке, дарёной когда-то царём
Погорельцам-гольцам приречного посада,
Всякий рос огородником и кустарём,
Почитая Царицын знатнее Царьграда:
Там ведь турки засели по милости зол,
Одолевших когда-то народ византийский, –
Да ведь это ж для всех православных позор!
И, наверное, крест –
И по чести российский.

Ох, и много родная земля наплела
Былей-небылей, сказочных нитей-наитий
Насквозила!
Как мать, за собою вела
В дали святожи́тий и простецких прожитий.
Да и то: Дар-гора не одна ведь была
Вручена царски-щедрым указом посаду:
Много раньше Царица Небес придала
Святоцарское Имя поволжскому граду.
И – невидимо! – Имя во граде живёт,
И мольбы о распятых соборах поёт.

…Вот Царицын вернул Александров собор –
Не вернёт ли очам царица́нским отраду,
Обратив долгочаемый взор на Босфор:
Не пойдёт ли с крестом Православным к Царьграду?

По Волге, как вечность, тянулась баржа –
Как целые годы!
И зноем, которым томилась душа,
Туманились воды.

Мы с чайкой-кричайкой со взгорка песка
Баржу провожали –
Ничью!
Не с того ль вдруг вскружила тоска
Песчаные дали?

С того ли, с сего ли потух окоём,
Вскипела окрестность,
И знойную томность омыла дождём
Родная небесность.

Я чайку прикрыла ладонью на миг,
Она встрепенулась,
Сквозь ливень вспорхнул в небеса её клик –
Ко мне не вернулась,
Исчезла за струйным нарядом дерев…
Я тоже исчезну:
К благим небесам возлечу нараспев
Сквозь мокрую бездну!

Высверкнул солнца абрис –
Тонко вскипел парус,
Волны пронзили борт
С именем «Аспарагус» –
Яхта помчала в порт!
Там, в садах, аспарагус
Благостен и здоров,
Имя его что парус –
Лилия средь садов,
Даже луканька [8] Лука́нька – бес (др. – рус). – хаос
Сроду не рушил кров
Пышной лилейной спаржи:
Люди не знают слаже,
И зеленей, и глаже,
И не гадают даже:
Чья, из каких сортов,
Вестница чьих штормов,
В коих спасался парус
С именем лилии-спаржи?
Ах, ну каков аспарагус!