Татьяна Батурина - Взмах. Былое и дали в поэмах и стихотворениях

И всех-то учит, всех-то совестит,
Пересекает всякому дорогу –
Всея родни, всея округи Тит!
Кто ни честил вдогон его дороду…

То бродит, парусиною пыля,
Вдоль улиц за скучающим народом,
А то вдруг заелозит колея –
И дедова запырится тулья,
Как чучело, над чьим-то огородом.

Следит, пугает… Но каков закал:
Теснит людей и в зной, и в холодину!
Про тайну Тита знает стар и мал:
Он денно-нощно ищет дисциплину.
Не раз-не два заботная родня
Узилищем для тронутых страшила,
Тит только похохатывал: «Брехня,
Что на мою найдётся чья-то сила!
А коли так, родимая семья,
Держись меня, не то возьмусь за шкворень,
Чтоб помнила: моя семья – семь я,
Так Бог велел, а Богу я покорен».

А нынче дед добрался до меня:
– Залётная, живёшь на дармовщинку,
Не бережёшь хозяйского огня,
Изводишь на гово́рю про глубинку,
А это препустая болтовня,
Почитывали, знаем, не в новинку…

Я дрогнула, но двинула в ответ
Простительно-неробкие резоны:
Мол, про Отчизну не было и нет
Пустых письмен, а подлые трезвоны
Лжецов зазря пугают Русский свет…
Тит проморгался, погрозил перстом:
– Ох, и гневлива, чистая кумоха [3] Кумоха – лихорадка (казач.). ,
Но и права: пустое на пустом
Настеливает новая эпоха,
А нам к чему? Мы старому верны,
Уставному… Бывали властелины…
А нынешние, может, и годны,
Но дисциплины нету, дисциплины!..

С тем и ушёл своей дорогой Тит
В раздумиях о титульном народе.
Взгрустнулось мне: хоть старенький, но щит,
К тому ж душой уже в иной природе,
Где соловьится всякий воробей
И где не золко сердцу и не колко…
А сколь таких в Россиюшке моей!

И вправду: сколько?..

Блеснул во мгле равнины снежной
Дороги ранней чистотел,
И русской грусти неизбежной
Порыв, как тройка, пролетел.

Мелькнуло краткое виденье,
Волненье в сердце улеглось –
Давай, душа, творить варенье
Из русской ягоды авось!

Авось проглянут дали Божьи –
Не те, прикрытые снежком
Времён обугленные пожни,
К тому ж забытые тишком.

Не эти, браням беспредельным
Свои – родимей ковылей!
Привыкла Русь к путям скудельным,
Да чтоб из праха и камней…

Но за привычкою отвычка
Всегда грядёт, как новина:
И вот уж зорьная росичка
Жемчужит здесь, где купина

Кустов, дерев и трав являет
Свою укромную красу,
Ну, а краса – она сияет,
Вьёт вдоль земелечки росу!

И дивно ль, что равниной нежной
Опять лошадочки бегут,
И путник с грустью неизбежной
Следит цветущий чистопут…

Под ветошной тягой узла
Брела, походочку дряхлея, –
Не нищенка, не слезолея,
Но видно: без дома-угла…

Я мимо пройти не смогла:
– Откуда ты, баба, идёшь?
Каким тебя ветром шатало,
А может, исхлёстывал дождь?

Она застеснялась устало:
– Шатало, хлестало… Так что ж?
К путям мы привычные смалу.
Я, вишь ли, из бедных сортов,
Приймачка, жена завозная,
Вот в ро́дный Бога́тищев Кров
Вертаюсь, дойду ли – не знаю.
Мне б только погост углядеть
С могилкой родимой мамани,
Хочу, вишь, её приодеть,
А то ведь свои ж басурмане
С покоищ сбивают кресты
И топчут поминную травку.
Знай, скорби мои не пусты…
Дойду – так пойду на поправку.

И впрямь: как-то нехороша.
Вгляделась я в серые очи:
Когда столь смиренна душа?
Когда уж смиряться нет мочи…

– Постой, а Бога́тищев Кров –
Откуда богатое имя?
Поди, засылали сватов
В дома с закромами тугими!
А ты говоришь, что бедна…

Тут баба качнулась навстречу:
– Так что ж, на Руси ведь война!..
Не люди затеяли сечу,
А тати с низов да верхов
С отецкими бьются корнями…
Во тлах и Бога́тищев Кров,
Не избы там – яма на яме,
Но жить-то ведь надо… Иду.
Потом уж притянутся дети,
Мужик ещё в ко́ем году
Ушёл и за них не в ответе…

Бывает…
Но нету даров
Ответней, чем –
Землю ора́ти,
И бедный Бога́тищев Кров
Россию
ужо
побогатит.

– Что меня будит?
Огласок пространства,
Шелест оврага иль выплеск звонка?..
Старец сказал:
– Заповедное у́дит
Душу из мира – уж больно тонка,
Чтоб упастись от мирского державства…