Анатолий Жариков - С глазами цвета хаки

А кто остался,

копает окопы для тех,

кто не остался.

Ты слышишь, как

не хватает пространства материи

и она раздирает сознание.

Мёртвые присваивают тишину.

Песни поют живые.

Когда уходит война.

Хожу между

светлыми могилами.

Осенние дожди.

Солнце выжигает глаза,

ветер подрезает горло.

Ужас когда-тоуходит.

Сижу в окопе

под вишней у хаты.

Гудуть баллистические шмели.

Президент олигарх и нищий пенсионер

имеют общее богатство

и не имеют общего языка.

Ваши банальные посылы с неба

«бах! бах!» буквально разбивают

элементарное представление об органе. —

Себастьян Бах.

Кресты на погосте,

как опущенные тени

высоких истребителей.

Он убил человека

и теперь живёт, мёртвый,

среди мертвецов.

Неужели мы последние

со сладкой плотью,

разделённые на «я» и «ты»?

Кто не выдюжил, уехал,

оставив надежду

и мёртвых.

Я не бежал из Марьинки,

меня выбросили

взрывной волной.

Наш чиновник

сдаёт страну ежедневно

за тридцать деревянных.

В моём Донецке война и холод.

В твоём Донецке тебе всё едино.

А для вас такого города нет.

Эхо от взрыва катится по улице,

пока не находит

тонкие стёкла домов.

Осень в солдатской шинели.

Костры во дворах зданий.

Возня собак на мусоре.

Чернила высохли.

Есть иная печаль,

время мудрости и скорби.

День поднимается на востоке,

падает на западе

и 12 часов ходит по нашим головам.

Задрав голову,

смотрю на дождь, а он

лупит в меня трассирующими.

Не расстрелянными остались

четыре полки книг,

выпавших из четвёртого этажа.

Никому не сказали,

что будут стрелять, а крысы

уже грызли хвосты в другом городе.

Подвал. Свеча.

Раскладушка. И вой

снаряда, как пьяной женщины.

Ночь навалилась на землю.

Только звёзды отделяют

безумие от рассудка.

Война ходит за мной

от селения к селению,

от пепелища к пепелищу.

Государство насилует —

и граждане

рожают солдат.

Наказ по цепи:

«На майдане

не ссать!».

Страна дала мне

Героя, славу, памятник.

Верни мне память.

Смотрю из окна.

Дорога подняла пыль.

Данайцы? Скифы? Татары?

Косой взгляд

и осколок снаряда —

равно опасны.

Иду по струне.

Шаг в сторону и —

взлетишь на «растяжке».

В одной жизни – я.

В другой жизни – родные.

В третьей – стреляют.

Металл рушит дома.

Сапоги топчут землю.

Слова губят души.

Первая мать проклинает солдат.

Вторая мать прощает солдат.

Третья мать рожает солдат.

Война. Стреляют.

Прилетают в комнату

птицы. Мурлыкать.

Сгорает небо.

После ничего

снова будет всё.

Последний дымок

уходитв небо

от чёрной хаты.

В раде, во владе:

пилят бабло —

зубы летят.

В сентябре призывают.

У вокзала кормят.

За околицей расстреливают.

Земля не принимает

снаряд, отбрасывает

щепки его все.

Её называют

гибридной, гробовидной, блядской.

Чтоб не называть братской.

Жду мира, чтобы

снова назвать площадь Войны

площадью Мира.

Создали террор.

А потом войска —

для борьбы с ним.

Ему хватало

власти, крови, сапог и

военного френча.

Я не храбрец.

Я не успел убежать

из-за больных ног.

После взрыва земли

взрываются

взрывы взрывов?

Каждый день

стреляют, подрывают.

Подорванное поколение.

Самолёт пролетел.

Высморкался огнём

на крестьянском поле.

Чёрный ветер

шевелит мёртвые листья.

Конец войны.

А что воровал