Михаил Меклер - Образы на кончике пера. Поэтические переводы

Mere des souvenirs, maitresse des maitresse
O toi, tous mes plaisirs! O toi, tous mes devoirs!
Tu te rappelleras la beaute des caresses,
La douceur du foyer et le charme des soirs,
Mere des souvenirs, maitresse des maitresse!
Les soirs illumines par l’ardeur du charbon,
Et les soirs au balcon, voiles de vapeurs roses.
Que ton sein m’etait doux! que ton coeur m’etait bon!
Nous avons dit souvent dimperissables choses
Les soirs illumines par l’ardeur du charbon.
Que les soleils sont beaux dans les chaudes soirees!
Que l’espace est profond! que le coeur est puissant!
En me penchant vers toi, reine des adorees,
Je croyais respirer le parfum de ton sang.
Que les soleils sont beaux dans les chaudes soirees.
La nuit sepaississait ainsi qu’une cloison,
Et mes yeux dans le noir devinaient tes prunelles,
Et je buvais ton souffle, o douceur! O poison!
Et tes pieds s’endormaient dans mes mains fraternelles.
La nuit sepaississait ainsi qu’une cloison.
Je sais l’art devoquer les minutes heureuses,
Et revis mon passe blotti dans tes genoux.
Car a quoi bon chercher tes beautes langoureuses
Ailleurs qu’en ton cher corps et qu’en ton coeur si doux?
Je sais l’art devoquer les minutes heureuses!
Ces serments, ces parfums, ces baisers infinis,
Rena; tront-il d’un gouffre interdit a nos sondes,
Comme montent au ciel les soleils rajeunis
Apres setre laves au fond des mers profondes?
– O serments! O parfums! O baisers infinis!

Если в гнетущей, темной ночи,
ваше тело земле предадут
и при тусклом мерцании свечи,
вашу душу за упокой отпоют.
В это время под звездным небом,
сомкнутся тяжкие веки всех мирских,
паук начнет рисовать своим следом,
а гадюка снесёт детенышей своих.
Ты будешь слышать круглый год,
прискорбный, волчий вой
и видеть голодных ведьм приход,
над обреченной головой,
стон похотливых стариков
и гнусный заговор воров.

Si par une nuit lourde et sombre
Un bon chr; tien, par charite,
Derri; re quelque vieux d; combre
Enterre votre corps vante,
A l’heure ou les chastes etoiles
Ferment leurs yeux appesantis,
L’araign; e y fera ses toiles,
Et la vipere ses petits;
Vous entendrez toute l’annee
Sur votre tete condamnee.
Les cris lamentables des loups
Et des, sorcieres fameliques,
Les ebats des vieillards lubriques
Et les complots des noirs filous.

Юность пролетела в ненастье грозовом,
я редко видел солнца яркий луч.
В моем саду погибли все плоды кругом,
а гром и дождь идут из черных туч.
Я должен сконцентрировать усилия труда,
равнять размытый грунт, не покладая сил,
не дать земле быть затопленной всегда,
или вода нам приготовит ямы для могил.
Не смогут там расти цветы мечты
и в почве не найдут мистическую пищу,
которая им даст энергию цвести.
Да, время поглощает жизни мышцу,
а враг нам постоянно сердце гложет
и кровь сосет, и крепнет, и тревожит.

Ma jeunesse ne fut qu’un tenebreux orage,
Travers; ca et la par de brillants soleils;
Le tonnerre et la pluie ont fait un tel ravage,
Qu’il reste en mon jardin bien peu de fruits vermeils.
Voila que j’ai touche l’automne des idees
Et qu’il faut employer la pelle et les rateaux
Pour rassembler a neuf les terres inondees,
Ou l’eau creuse des trous grands comme des tombeaux.
Et qui sait si les fleurs nouvelles que je reve
Trouveront dans ce sol lave comme une Greve
Le mystique aliment qui ferait leur vigueur?
– O douleur! O douleur! Le Temps mange la vie,
Et l’obscur Ennemi qui nous ronge le coeur
Du sang que nous perdons croit et se fortifie!

Шумела улица возле меня.
Худая, длинная фигура, воображаемая голь,
прошла своей попкой маня,
размахивая фестонами, приподнимая подол.
Её ноги, словно достоинство мечты,
я поглощал её прелестное создание,
мне стало плохо от женской красоты,
хотелось нежности и влекло желание.
Она была красотка, дивная звезда,
её глаза заставили меня остановиться.
Смогу ли я их видеть, хотя бы иногда,
ещё немного их видом насладиться.
Мы не знаем точно, как мы движемся, куда.
Я влюбился, она не узнает об этом никогда!

La rue assourdissante autour de moi hurlait.
Longue, mince, en grand deuil, douleur majestueuse,
Une femme passa, d’une main fastueuse
Soulevant, balancant le feston et l’ourlet,
Agile et noble, avec sa jambe de statue.
Moi, je buvais, crispe comme un extravagant,
Dans son oeil, ciel livide ou germe l’ouragan,
La douceur qui fascine et le plaisir qui tue.
Un eclear.. puis la nuit! Fugitive beaute
Dont le regard m’a fait soudainement, renaitre,
Ne te verrai-je plus que dans leternite?
Ailleurs, bien loin d’ici! trop tard! jamais peut-etre!
Car j’ignore ou tu fuis, tu ne sais ou je vais,
O toi que j’eusse aimee, o toi qui le savais!

В зимние ночи он горький и сладкий,
слушаешь его, сидя у огня камина
и вспоминаешь прошлое украдкой,
со звуком курантов в густом тумане.
Его медная гортань хранит могучий вой,
он созывает на молитву из всех веков,
звенит на службе, как старый часовой,
седым солдатам из полевых шатров.
В его душе есть трещина от бед и скуки,
он в жуткий холод издает ночные звуки,
но очень часто еле слышен его хрип,
в кровавой груде мертвых, будто там,
стон раненых он слышит, кто забыт
и умирает из последних сил от ран.