Константин Арбенин - Стихи песен. Зимовье Зверей

Где минус сто и ждать тепла нет мочи,

Я буду снова – водолаз один

В скафандре самой-самой длинной ночи.

Господи, помилуй пожарников

С их бесконечным огнём,

С их портретами партии

И командиром-пнём,

С их техническим спиртом

И вопросами к небесам,

На которые ты отвечаешь им,

Не зная об этом сам.

Господи, помилуй пожарников,

Не дай им взойти на карниз,

Где дети вживую варятся

И женщины падают вниз,

И, когда ты их помилуешь, Господи,

Воздав за тревоги дня,

Удвой им выдачу спирта

И не забудь про меня.

Полярная ночь в раю

Случается раз в сто лет.

Архангелы дремлют в строю.

Притушен дежурный свет.

Занавешен служебный вход.

Еле слышно играет джаз.

И очередь у ворот

Ожидает назначенный час…

Пока они там храпят,

Мы здесь делаем, что хотим.

Мой млечный молочный брат,

Бесконечный мой побратим!

Бежим! Свобода не ждёт!

Отрекись от этой райской среды!

Здесь один лишь фруктовый лёд,

А мне так хочется пресной воды.

Бежим, мой ядерный друг!

Век-другой отсидимся в тени

И выйдем на новый круг —

Ну соглашайся, друг, не тяни.

Возможно, что это шанс,

Предназначенный лишь нам двоим,

И главное – сделать шаг,

А Бог нас не выдаст своим.

Мы ведь ближе к нему, чем те,

Что целятся в нас по делам —

Движением по нужде

И мыслями по углам.

Мой Боже, сожги свой пульт —

Свобода мне по плечу!

Но делать из культа культ,

Прости меня, не хочу!..

Тиха бескрайняя ночь

Во внечасовых поясах.

А ты часовых обесточь —

Ты же знаешь толк в полюсах.

Полярная ночь в раю.

Бестолковый день на Земле.

Ты спишь? Баю, баю, баю…

Всё сны о добре и зле…

Пришли мне телеграмму в две строки —

Я сделаю её своей настольной книгой,

И буду часто перечитывать, и, вникнув,

Переведу на все земные языки.

А впрочем, хватит и одной строки —

Лишь только имя, дата, город и созвездье,

И в этой тетраграмме буду весь я,

Открытый линиям твоей руки.

Напой мне проводами свой мотив —

Пусть иней слов раскрасит звуков пламя,

Расставь акценты строго между нами,

На пару тактов расстоянье сократив.

По пульсу, по приметам, по ветрам

Ты передай мне эти паузы и ноты,

И, может быть, преодолев длинноты,

Мы обойдёмся впредь без телеграмм.

Наполни содержаньем тишину —

Внуши мне что-нибудь на расстоянии,

И я, земной, проникнув в это состояние,

В твой космос на мгновенье загляну.

А на постскриптум – каплю немоты,

Блюз из понятных только нам тире и точек,

И тот почтовый скромный синенький квиточек

Спасёт меня от вечной мерзлоты.

Я лежал на диване, я смотрел телевизор и сны,

Я рассчитывал белым по белому на потолке.

И, пока перспективы были мне не очень ясны,

Я сам рисовал себе линии на руке.

Я попробовал встать – и встал, но не с той ноги.

Я попробовал взять – и взял, но не той рукой.

И пока надо мной потешались друзья и враги,

Я в уме для себя уравнял суицид и покой.

И я хотел бы покинуть свой странноприимный дом,

Где на шесть чёрных зим – всего лишь одна свеча,

Но я никогда не хотел жить честным трудом,

Покуда в чести у людей лишь труды палача!

И тогда чей-то голос сказал мне: «Иди и пой».

И я пою, ведь закончить гораздо трудней, чем начать.

А поначалу я даже не знал, что песни – как бой

И равносильно предательству было бы замолчать.

И, когда я запел, я почувствовал: смерти нет,

И лишь бессмертие в смертных рождает предсмертный страх.

И мне приснилась волшебная птица, несущая свет,

И я почувствовал силу в голосе и в руках.

И я выбросил мусор, а остатки поставил на кон,

Я дал третий звонок и повесил на стенку ружьё,

А после этого стал за версту обходить закон —

Я вне закона, пока в законе ворьё!

И я пробовал петь, не различая нот,

Я брал аккорды на ощупь, а чаще совсем не брал,

Но моя птица, мой свет и мой голос сказали: «Вперёд!»

Мол: наплевать на условности, главное, чтобы не врал!

И я мог бы соврать, но меня уберёг Господь,