Андрей Ветер - Организм

– Булочкин, – позвал со второго этажа давешний белый юноша, – я категорически требую тебя сюда, Валерий Изюмович. Сколько можно ждать?

Булочкин нетерпеливо махнул рукой и ответил взглядом нечто многозначительное. Белый юноша стыдливо запылал.

– Да ну вас, – отвернулся он.

– Виноват, меня зовёт труба, – расшаркался Булочкин, – прощайте, дорогой ДБ. Я вас полюбил всей душой, верите ли? Мы обязаны любить друг друга, таков человеческий долг. А мы, соратники по тайным делишкам, тем более, потому что горим на работе. Такова наша судьба. Помните об этом, мой дорогой друг… Кстати, про особнячок я тоже не в курсе дела. Чёрная дыра этот наш особнячок. Никто ничего…

И он взлетел вверх по ступеням. ДБ видел, как мелькнула в его ботинках лакированная тень куратора.

В тот же день ДБ позвонил Лене, но не застал её, и по той причине страшно загрустил. В голове было муторно.

Наутро, согласно полученным инструкциям, ДБ прибыл к стадиону «Домино», откуда намечался дружный отъезд новобранцев на засекреченный объект. Возле ворот стадиона шумно свинячила пьяная с раннего утра компания дворников, стоял крепкий запах французского лосьёна. При появлении ДБ они принялись свинячить с особым усердием.

ДБ нервничал. Нервничал больше, чем на мандатной комиссии. Больше, чем при первом вступлении в связь с женщиной. Он нервничал потому, что боялся не разглядеть замаскировавшихся среди деревьев и на скамейках тех, кто, как и он, направлялся на подготовку. Однако оказалось, что зачисленные в Организм вовсе не таились, а собрались шумной семьёй, балагурили, знакомились, смеялись. Вокруг этой приметной толпы прогуливались праздношатавшиеся граждане, с любопытством оглядывая сгрудившихся людей в строгих костюмах и с чемоданами.

– Уважаемые господа! – захрипел мегафон. – Получите каждый свой пропуск и размещайтесь в автобусах, согласно спискам. Списки у меня. Кто желает мороженого на прощанье, прошу к головной машине. Мы доставили мороженицу с тележкой. Налетайте, товарищи, угощайтесь!

Товарищи дружно угостились. Затем выхлопные трубы автобусов пустили вонючим синим газом в сторону случайных прохожих, и машины укатили под неровное гудение моторов. Чья-то юная жена в ситцевом платье под двадцатый год всплакнула, эмоционально сморщив личико с красным бантиком губ. К ней приблизился высокий мужчина в длинном пальто и бережно накинул ей на плечи пушистый серый свитер. По всей видимости, заботливый брат. Поцеловал её в шею. Значит, не брат. Коварный соблазнитель покинутых хорошеньких жён. Такие всегда тут как тут.

Едва автобусы скрылись, дворники прекратили свинячить, позвали других дворников, от которых совсем не пахло лосьёном, и заставили их убирать после себя.

Тем временем ДБ с грустью разглядывал сквозь нагревшееся на солнце стекло автобуса убегавшие улицы с живыми человечками, и ему вдруг стало до слёз тоскливо, будто везли его в тюремные казематы, где нет ни людей, ни солнца. И ещё подумалось ему, что жизнь его заканчивалась на этом, потому что теперь он всегда под чьим-то неусыпным оком, потому что не разрешено ему выходить куда и когда угодно… А когда автобусы проехали через автоматические ворота, опутанные колючей проволокой, и после этого новобранцы вереницей просеменили через проходную, где широкоплечие высокие молодые люди с боксёрскми стрижками зорко всматривались в каждое лицо и сравнивали его с фотокарточкой на пластиковом пропуске, ДБ скис окончательно. Что теперь оставалось от жизни? Что ожидало в неведомом секретном будущем?

Коридорами их куда-то вели, останавливали, докладывали кому-то что-то. А в голове ДБ пульсировало тёмно-синее с кровавыми потёками слово «тюрьма». Он молча проговаривал его губами, вертел, разгрызал, отбрасывал, но оно вновь подкрадывалось и было страшнее слова «смерть».

Очередь остановилась перед дверью, за которой восседал один из главных людей секретного объекта. Дверь открывалась, проглатывала очередную фигуру, и до очереди новобранцев долетали странные слова:

– Войдя в эту дверь…

Щёлкал замок, и странная фраза обрывалась, оставляя неприятный осадок недосказанности. Через минуту-другую вошедший появлялся с нахмуренным лбом, вместо него в кабинет следовал другой. И опять:

– Войдя в эту дверь…

Вышедшие из кабинета иногда бормотали какие-то имена.

– Психотерапия! – ужаснулся негромко кто-то.

– Войдя в эту дверь, – круглое лицо, уложенное в рыхлую мякоть розовой шеи, поднялось на вошедшего ДБ, – вы обязаны забыть своё имя на всё время нахождения на подготовке. Отныне вы перестаёте быть ДеБе для своих товарищей по службе и становитесь БеДе. Под этой кличкой вам предстоит жить все годы, которые вы проведёте в нашем центре подготовки и в дальнейшей работе. Впрочем, о работе ещё рановато… О нахождении в этих стенах, как вас уже предупреждали, никому ни слова. Это страшная тайна. Очень страшная. Придумайте какую-нибудь легенду, куда вы пропали для своих знакомых по гражданской жизни. Вы знаете, что такое легенда? Это история вашей ненастоящей жизни, которую вы всем отныне станете рассказывать. И заметьте, что рассказывать вы должны убедительно. Скажем, пусть вас забрали служить в армию, внезапно забрали, поэтому вы исчезли без вести.