Андрей Ветер - Организм

– Не останавливаться! – нервно закричал офицер на белом жеребце. – Пока не отстреляем эту падаль, не останавливаться никому. Гнать краснокожих сволочей!

Его лошадь споткнулась, из перебитой ноги брызнула кровь.

Пространство перед палатками сплошь заполнилось солдатами. Они медленно продвигались вперёд, вытесняя голых индейцев из деревни. Повсюду метались с лаем перепуганные собаки. С каждой минутой движение людей замедлялось. Казалось, все они брели глубоко под водой, с трудом поднимая винтовки, с усилием натягивая луки, лениво вываливаясь из сёдел.

ДБ втянул в себя колючий воздух, пахнущий дымом, и невидимо развернулся против ветра. Стремительный и властный поток сновидения повлёк его дальше, и раньше, чем ДБ успел что-либо осознать, он оказался далеко-далеко. Он видел, как солнце трижды поднялось и закатилось.

Затем полёт прекратился.

Утро четвёртого дня наступало медленно. С неохотой проявлялись внизу очертания заснеженных холмов, словно кто-то лениво протирал запотевшее стекло. Мелкие резные снежинки суетливо вертелись в воздухе, цеплялись иногда за развесистые чёрные ветви высоких елей.

Увязая в глубоких сугробах и взбивая белые хлопья, проскакал всадник. Он размахивал рукой над головой и что-то выкрикивал. Навстречу ему выехало из-за туманных конусообразных палаток пять человек. Их фигуры казались неясными тенями с плещущими по ветру волосами.

– Солдаты уничтожили лагерь на Пыльной Реке! – гонец остановился возле пятерых всадников и принялся возбуждённо рассказывать им о случившемся. Чуть позже они вместе въехали в сонную деревню. Из конусовидных палаток появлялись люди, они кутались в одеяла и длинные бизоньи шкуры, некоторое бежали к жилищу вождя, где фыркал на привязи чёрный жеребец. Входной полог откинулся, громко хлопнув по ветру, и в серый утренний воздух шагнул невысокий человек в мягкой кожаной рубашке. На его плечах лежало красное одеяло. Распущенные длинные волосы каштанового цвета заметались на ветру.

ДБ, не ощущая себя, приблизился с порывом ветра к самому лицу этого человека и остановился, невидимый для людей, перед глазами вождя. В них, как в тёмном озере, отражалось низкое снежное небо.

ДБ ощутил, как в его несуществующем теле сильно застучало сердце. Он знал этого человека, он помнил его!

– Беда не заставила себя ждать, – спрыгнул с горячей лошади гонец, – солдаты напали на стойбище наших друзей. Вождь Две Луны ведёт к нам тех, кто остался в живых. Бледнолицые угнали весь табун, но воины сумели отбить почти всех лошадей обратно.

Снежное небо шевелилось ежесекундно, взрыхляемое белыми руками ветра, клубилось, не стояло на месте.

– Пусть женщины готовят котлы с едой, – распорядился вождь, – братья придут уставшие и голодные. Пусть приготовят носилки для раненых. Мы выдвигаемся навстречу. Я готов принять всех, кто пострадал. У нас они найдут кров и дружбу.

Загудели голоса, и в несколько секунд толпа рассыпалась по лагерю. В считанные минуты десять воинов на низеньких лошадках промчались через деревню, размахивая одеялами. Чуть позже ещё дюжина всадников повела за собой лошадей с волокушами.

ДБ разглядывал лицо молодого вождя, не отрывая глаз.

– Ташунке, теперь война началась? – услышал ДБ голос сбоку и проследил за взглядом вождя. Поблизости стоял взлохмаченный мальчуган с накинутым на плечи одеялом в синюю полосу.

– Война никогда не прекращалась, – ответил спокойно Ташунке, – но теперь она сделается ожесточённее, мой маленький друг. Позови своих приятелей в мой дом. Я хочу побеседовать. Скоро в нашем лагере прибавится людей, будет много забот…

Ташунке откинул большой кусок кожи, прикрывавший круглый вход в жилище, и, нагнувшись, шагнул внутрь. ДБ скользнул следом и проник в палатку прямо сквозь тугую стенку, ощутив густой её запах – дух обмёрзшей на морозе бизоньей кожи, впитавшей в себя дым костра.

Внутри царил полумрак. Посреди палатки подрагивало пламя небольшого костра, обложенного камнями по кругу. Сизый дым медленно поднимался вверх, где между жердями, служившими каркасом жилища, находилось отверстие-дымоход. В глубине палатки лежала, закутавшись с головой в тёплые шкуры, женская фигура. Ташунке Уитко обошёл костёр и опустился на меховое ложе рядом с женщиной.

– Тебе не легче? – спросил он, положив руку ей на голову.

– Легче. Кашель совсем унялся, боль в груди стихла, – ответила она, не меняя положения.

– Хорошо. Я рад, – он посмотрел на огонь.